Мы давно подмечаем, как в радикально-феминистическое сообщество проникают ультраправые идеи. Сторонницы радфема то и дело выдают перлы о мировых заговорах, практикуют озлобленное и агрессивное общение, а еще мало-помалу выдают расистский хейт-спич. С их стороны уже сейчас можно услышать о «понаехавших», «муслимах», «хачей», «черножопых» и так далее. Казалось бы, как подобная риторика вообще вяжется с феминизмом?
Монотонная бытовая работа, которую ежедневно делают тысячи женщин, остаётся где-то вне мужского поля зрения, а её объём с шутками-прибаутками активно приуменьшается. Ещё одна важная деталь. Подумать о том, все ли накормлены, убрано ли, настирано ли. Большая часть мужчин такими глупостями не заморачивается.
Откровенная и неприкрытая юдофобия постепенно становится неприличной среди западных ультраправых. Это, хоть и в меньшей мере, применимо и к постсоветскому пространству. Но в то же время ультраправые идеологии не могут обойтись без антисемитских штампов. Им всегда нужна эта фигура врага, заговорщика, паразита, опасной угрозы и в то же время легкой и доступной жертвы, желательно в одном лице.
14 апреля 2017 года умер Достияр Вахидов, блогер левых убеждений из Павлодара (Казахстан), похороны состоялись 18-го.
Его смерть прошла незамеченной. До сих пор многие виртуальные знакомые Достияра думают, что он «куда-то пропал» или решил временно уйти из соцсетей.
Неожиданный даже для самих издателей резонанс получила книга «Майя и ее мамы», история о детях из нестандартных семей или с нестандартной судьбой. Из двух мероприятий, посвященных книге на Львовском форуме издателей, успешно состоялось только то, что для взрослых — детское пришлось отменить из-за угрозы нападения крайне правых сил.
России в мире будущего нет места. Она затеряется в глобальной базе данных между 0 и 1. Как и все остальные национальные государства, Россия будет записана там, как state=Null. Особенность этого состояния в том, что оно ни на что не влияет и не имеет определённого значения. Разве не прекрасен тот мир, где Россия ни на что не влияет? Никто о ней даже думать не станет, какой восторг!
Огороджувати мову та культуру від всесвітнього спадку — значить, вбивати їх. Це найгірше, що можна зробити із мовою та культурою. Перша книга, після якої я в дитинстві зрозумів, що українська мова — це не просто шкільний офіціоз, а дійсно мова, якою можна читати просто для задоволення, була книга «Кінець Вічності». Тоді я ще шуткував, ніби Айзек Азімов — мій улюблений український письменник.
Как ни крути, постсоветское пространство в некотором плане уникально. В нём приживаются идеи о ведических женщинах при доминирующем формате семей «мужчина и женщина работают, ребёнок в садике или у бабушки». При этом, помимо стандартной программы в виде второй смены у плиты, предполагается, что стоящая у оной должна выглядеть как фотомодель за минуту до съёмок.
«Вот если бы ты выучилась боксу/рукопашному бою/любому экзотическому виду боевого искусства, так и насильников не нужно было бы бояться», — любят покровительственно поучать эксперты по самообороне, максимум спортивного в которых — сверхспособность убиения мухи плевком. Таким я люблю задать вполне логичный вопрос: а каким образом боксёрские навыки спасают от удара куском арматуры по затылку?
Ни один кричащий о «такой же работе» гетеросексуальный мужчина не хотел бы видеть свою дочь проституткой или жениться на проститутке, если он не социально изолированный люмпен, которому всё равно, откуда брать деньги. Тем не менее, «проституционные войны» не заканчиваются.
Границы делают нас чужими, а не союзниками. Так быть не должно. Отмена границ, как основание политического действия, могла бы стать в ряд величайших человеческих достижений.
Среди левых пацифистов широко распространено мнение, будто украинские анархисты заняли антироссийскую позицию под влиянием националистической пропаганды.
