Лозунг «Слава Украине» стал в ходе Майдана основным тэглайном протестов и пришёлся по душе большинству революционеров, независимо от их политических взглядов. Одновременно с этим лозунг прочно закрепился за ультраправыми националистами, которые изрядно потрудились, чтобы сделать его популярным. Сложно сказать, кто первый произнёс эти слова на Майдане, но для правых они значили очень много, так как являлись частью официального приветствия Организации украинских националистов в 1930-х. Для левых, впоследствии принявших пацифистскую позицию, лозунг стал чуть ли не воплощением фашизма, к которому была близка принявшая его на вооружение ОУН.

Но в истории сохранилось немало упоминаний этих слов в контексте украинской социал-демократии конца XIX — начала ХХ века, а позже — в ходе революции 1917 года и последующей гражданской войны. То есть, самое первое упоминание относится к студенческим революционным группам, которые в будущем основали Украинскую революционную партию, близкую к социал-демократам, социал-революционерам, польским социалистам и «бундистам». Об этом тоже вспоминают, но не очень часто — ведь политически выгоднее закрепить «Слава Украине» за ультраправыми движениями, сделав из него шибболет украинских фашистов. Единственная очевидная задача такой стратегии — это идеологический пуризм, популяризация анациональной политической философии, совместимой со взглядами западного левого тренда.

Такая борьба с символическими следами национализма, даже если за ними кроются либеральные или левые взгляды, — выглядит весьма логично, если задача — это построение интернационального движения, которое готово пожертвовать «неисторическими нациями», заметая под ковёр расизм и культурный империализм по отношению к народам, утратившим или не завоевавшим независимость. Нации должны как бы забыть взаимные обиды и затем отмереть как идентичности, чтобы на их месте встало современное космополитичное человечество. Предполагается, что при таких раскладах исчезнет большинство проблем, связанных с местечковостью мышления и национальной рознью. Но национальная самоидентификация народов мира как явление не спешит исчезать — за последний век она только окрепла и модернизировалась, впитывая как прогрессивные, так и реакционные идеи.

Смысл борьбы с национальной идентичностью можно свести к одной фразе: без наций спокойнее и проще двигаться к светлому будущему. Но вот только эта борьба на практике даёт совсем не те результаты, которых от неё ожидают. Угнетенные нации, на повестке дня у которых не только милые слуху западных левых антиимпериализм, экспроприации и права человека, но также защита и культивирование национальной идентичности, получают ю себе колониальную и высокомерную «конструктивную критику». Все мы слышали обвинения в адрес сирийских курдов, «продавшихся западным империалистам» и строящих государство вместо анархии. Это мало отличается от брезгливых гримас белых колонистов в пробковых шлемах.

После долгих лет идеологического противостояния с разными формами национализма в мою голову закралась мысль, что я делаю что-то не так. Привычная критика этого явления перестала казаться продуктивной. До Майдана национализм был уделом преимущественно ультраправых сект и служил оправданием для уличного насилия. Националистами считали себя как фанатичные интеллектуалы, так и субкультурные гитлеристы, хотя под национализмом не подразумевалась какая-то конкретная система взглядов — это было чистое противопоставление всему советскому, левому и прогрессивному, а местами — западному. Не было национализма в его классических определениях — будь то идеология межклассового единства гражданской нации либо этницизм с идеями национальных чисток и превосходства одного этноса над всеми прочими. В украинском национализме не было никакой стройности и фильтров, не пропускающих расистские и прочие человеконенавистнические элементы.

С первого года украинско-российской войны национализм видоизменился — этот комплекс идеологий впервые получил серьёзное оправдание и практическое применение, отбрасывая на ходу ненужное и последовательно разделяясь на фракции. Даже в политической активности традиционно ненационалистических движений появилось много общих пересечений с националистами — сперва в первых столкновениях с российскими наёмниками в восточных городах, затем в составе добровольческих батальонов и вооружённых сил — в боевых действиях против пророссийских боевиков.

Пересечения до сих пор продолжаются, и я не могу сказать, что в ущерб тем, кто ещё совсем недавно основательно критиковал национализм. Война внесла свои коррективы в повестку политических движений Украины, в том числе радикальных, в том числе левых. Они стали смотреть на вещи реалистичнее и постепенно отказываются от неработающих стратегий. Анархисты, которые, не отказываясь от своих убеждений, отправляются воевать фактически за территориальную целостность разваливающегося послереволюционного государства — случай для послевоенной Европы совершенно шокирующий. Традиционные западные анархисты не представляют, как можно воевать за государство. И этот прецедент совсем не так прост, как может показаться представителям империалистических стран, более полувека живущих в относительном мире и благополучии. Но обо всём по порядку. Что же случилось с украинским национализмом, и почему его привычная критика контрпродуктивна?

Анархисты — против национализма. Об этом слышали все, даже те, кто ничего не знает об анархизме. Но что это значит? Обычно подразумевается, что анархизм предлагает дружбу и равноправное сотрудничество между народами, отрицает вражду или попытки одних народов покорить другие. Но причём тут национализм? В Украине средний человек скорее не найдёт разницы между понятиями «националист» и «патриот». Для него это сродни «ответственному гражданину», только первый более радикальный, а второй — поспокойнее. Иные скажут, что националист — это тот, кто борется за самобытность своего народа и против его угнетения. Менее умные и более горячие сочтут, что террор как насилие над невиновными для такой борьбы — вполне достойный инструмент. Например, можно бить своих, чтобы любили родину, и чужих, чтоб уважали и боялись. Ещё можно бить кого-либо за поступки его сородичей или предков — такое тоже часто воспринимают как хорошую идею.

Культурная самобытность, которая не навязывается силой, не попирает человеческое достоинство и свободу, анархизму не перечит. Когда сильные народы ущемляют слабые, анархисты однозначно встанут на защиту вторых. Это следует из самих основ анархизма как философии, защищающей угнетённых, кем бы они ни были. Но охота на ведьм и насилие, не обязательные для освобождения, анархистам всячески претят.

В контексте западной анархистской традиции почти что любая форма национализма считается недопустимой, так как представителям титульных наций освобождаться не от чего, кроме как от своих привилегий и предрассудков. Западноевропейские и американские националисты видят угрозу в цивилизационном проигрыше своего традиционного уклада. На должностях белых мужчин появляются цветные мужчины и женщины, за попытки изнасилования преследуют, религия и привычные формы морали теряют значимость.

Основа западного национализма — привилегированные люди, которые не хотят признавать ослабевание своей монополии на успех, и маргиналы, у которых никогда не было власти «из-за леваков, ниггеров и феминисток», как они считают. Западные страны не ведут войны за освобождение и признание своих культур, они ведут войны только за рубежом, отстаивая по всему миру свою выгоду. Именно по этой причине западные анархисты считают национализм и войны априори угнетающими факторами, с которыми следует бороться.

На постсоветском пространстве и, в частности, в Украине всё обстоит несколько иначе.

Сейчас, после буржуазной революции и начала войны с русской интервенцией, украинский национализм обрел массовый характер и разделился на два полюса: демократический и реакционный. Первый заключается в признании права на историческое самоопределение украинцев и отстаивание свободного от тоталитарных пережитков общества. Такой национализм ранжируется от ультралевого до умеренно правого. Второй национализм, несмотря на апелляцию к борьбе за независимость, скорее выступает не за что-либо, а против.

В этой среде есть как антиколониальные националисты «старой школы», которые, однако, считают, что с победой национального проекта необходимо серьёзно подчистить нацию, убрав из неё атеистов, космополитов, ЛГБТ-людей и прочих, кто ломает мечту о «светлом прошлом», так и новомодные неонацисты, считающие, что куда важнее братство и прогресс для «белых» людей, в то время как их национальность второстепенна. Время от времени эти две группы выступают единым фронтом, используют идеи друг друга, но в основе их мировоззрений заложены совершенно разные и подчас несовместимые вещи. 

Так, например, ультраконсервативный «Правый сектор» (точнее, его остатки) больше переживал за историческую справедливость, признание национальных героев прошлого, культурное однообразие, традиционную семью, христианскую веру и государственный суверенитет. Неонацистский «Национальный корпус» же обеспокоен засильем «небелых» людей, поддерживает китчевое язычество, белый интернационализм и возврат к домодерновым формам общественного устройства — аристократии или монархии. Их доктрина не предполагает национального антагонизма с русскими — скорее, она примиряет ультраправых националистов из обеих стран, представляя собой более «прогрессивную» версию «славянского братства». 

Чистых этницистов, опирающихся на доктрину «крови и почвы», в Украине фактически нет: как ультраконсерваторы, так и неонацисты допускают этническое смешение, правда, не со всеми. Ультраконсерваторы не против крымских татар, однако с подозрением относятся к ромам и евреям. Неонацисты же переживают из-за южных, восточных народов и мусульманской религии, в которой видят угрозу. Существуют группы, лавирующие между ценностями этого полюса — такие, как «Карпатская сечь», «С14», «Традиция и Порядок» и прочие региональные объединения. В их программах и действиях куда меньше последовательности, а у структур — ресурсов и влияния.

Такой обзор ультраправых движений дает понять, что, в общем-то, антагонизм между анархизмом и национализмом в текущий момент не абсолютен, а очень даже избирателен. Более того, у анархистов и националистов даже есть общие политические ценности, которые, не будь в стране ультраправых, и вовсе бы сделали противоборство бессмысленным.

Так, в вопросе русско-украинской войны последовательные анархисты и националисты занимают проукраинскую позицию. То же можно сказать и об отношении к текущему режиму — правда, ультраправые, при некоторых общих моментах с гражданскими националистами и анархистами, в критике экономических отношений и политического устройства хотят не искоренить несправедливость, а перераспределить её. 

Получается, что непримиримые противоречия скорее стоит искать между демократическими и реакционными националистами. Анархистское мизерное меньшинство в этом противостоянии будет действовать на одной стороне с первыми, исходя чисто из приоритетов борьбы. Даже западные антирасистские и продемократические коалиции на практике призывают к несектантскому мышлению и широкой вариативности стратегий.

Но далеко не все анархистские группы в Украине разделяют этот взгляд. Слепое копирование идеологии западных и российских тенденций в анархизме приводит к тому, что националисты обобщаются, как некая группа с общими ценностями и целями, хотя очевидно, что это не так. Да и сами анархисты являются маргинальной группой, которой нечего ни противопоставить реакционерам, ни предложить прочим согражданам. Ситуацию ухудшает и местное антифашистское сообщество, богатое на клише советской пропаганды. Благодаря ему любой национализм воспринимается как ультраправый, ксенофобский и дискриминационный. Лозунг «Слава Украине!» воспринимается как исключительно несущий фашистские ценности ОУН 30-х годов ХХ века, а не как маркер, который сейчас лишь определяет отношение к русско-украинской войне. Но некоторые анархистские авторитеты, чтобы отстоять свою идентичность и закрытость, скорее будут с пеной у рта доказывать вред лозунга, в котором нет почти никакого чёткого смысла, чем признавать очевидное.

Такая позиция порождает целый пласт ненужной активности, которая не даёт никакого положительного эффекта, но здорово мобилизует людей, сталкивая их с образом врага. Так появляется субкультурная война. Естественно, не левые или анархисты её начали, но им нечего противопоставить более популярным и многочисленным правым. Для этого нет ни устойчивых сообществ с материальной поддержкой, ни численного перевеса, ни готовности идти на рискованные действия.

В Украине есть небольшие законспирированные группы, которые черпают свою мобилизационную силу именно в ненависти к правым — совершают нападения на лидеров и случайных представителей актива. Это усиливает лево-правый антагонизм, но, как показывает практика, не приводит к полномасштабной уличной войне. Люди стали слишком умны, чтобы браться за нож ради чисто умозрительных вещей. За несколько лет активности боевых левых групп в правой среде не возникло желание убивать всех без разбора, равно как и не исчерпалась мобилизация актива.

Какой вывод могут из этого сделать левые? Во-первых, в наших реалиях проще влиять на национализм, чем бороться с ним. Все мы вместе и по отдельности являемся членами нации как социального континуума и оказываем влияние на его идеологическое содержание. Уже сегодня либеральные националисты в целом не выступают против прогрессивной повестки. Таким образом, гораздо выгоднее склонять национализм в нужную сторону, чем отрицать его, создавая новый фронт безуспешной и бесперспективной борьбы. Во-вторых, отказ от национальной идентичности не освобождает нас от национального антагонизма. Крымские татары не получат назад свою землю, а поляки не смирятся с Волынской резней только из-за того, что украинские антинационалисты предложат забыть эти конфликтные вопросы. 

Украинским левым и анархистам стоит держаться за борьбу с международным угнетением украинцев сегодня — в первую очередь, со стороны империалистической России и её правонационалистических выкормышей в западном мире. К сожалению, социальной справедливости можно добиться только тогда, когда у людей нет нужды вспоминать старые неразрешённые конфликты и бороться с экзистенциальными угрозами вроде вторжения тоталитарной империи.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ В TELEGRAM!

Поддержать редакцию:

• UAH: «ПриватБанк», 5168 7422 0198 6621, Кутний С.
• Patreon
• USD: skrill.com, [email protected]
• BTC: 1D7dnTh5v7FzToVTjb9nyF4c4s41FoHcsz
• ETH: 0xacC5418d564CF3A5E8793A445B281B5e3476c3f0
• DASH: XtiKPjGeMPf9d1Gw99JY23czRYqBDN4Q69
• LTC: LNZickqsM27JJkk7LNvr2HPMdpmd1noFxS