Страх левых мужчин перед феминистками

Или почему у мужчин, считающих себя профеминистами, тоже огромные проблемы с женщинами
Левые мужчины боятся феминисток. Даже мужчины, которые серьёзно относятся к гендерному равенству, избегают важных изменений. Ибо тот, кто не признаёт своих страхов и не работает над ними, никогда не сможет от них избавиться. Напротив, он ещё яростнее действует под влиянием страха и борется с тем, что заставляет его бояться, хочет он того или нет. В данном случае это женщины и именно те феминистки, с которыми левые мужчины фактически находятся на одной стороне баррикады и хотят спать в одной постели.
Левого мужчину, боящегося феминисток, часто можно узнать по демонстративным похвалам в их адрес: они, как ему кажется, «not like the other girls» («не такие, как все эти бабы»), не настолько мягкие и ранимые, всегда готовы к конфликту и прямолинейны. В отличие от остальных женщин, они, как подобным мужчинам кажется, наконец-то ведут себя, как настоящие люди.
Это часто те же самые мужчины, которые проявляют демонстративное подобострастие, когда такая феминистка критикует их, а не других мужчин или патриархат в целом. Но открытого диалога, конструктивной поведенческой рефлексии или стоящих за ней чувств эта феминистка не добьётся. Это кажется контринтуитивным, но демонстративное подобострастие постепенно перерастает в пассивное сопротивление, скрытую агрессию и непрямой бойкот. Действовать таким образом левых мужчин заставляет страх перед моральной властью феминисток.
Вывод, что восхищение дерзкими пацанками-феминистками легко превращается в свою противоположность, на первый взгляд парадоксален. Но если вы понимаете, почему это происходит, вы также понимаете многое из того, что не так в отношениях между мужчиной и женщиной в патриархате.
В принципе, хороший парень
Большинство левых мужчин хочет жить в равноправном обществе, где люди разных полов/гендеров встречаются на равных, не конфликтуют между собой, а любовь и сексуальность «свободны от моральных предрассудков». Но эти представления сталкиваются с повсеместным гендерным неравенством. Нести личную ответственность за то, что мужчины, женщины, интерсексуальные или небинарные люди обладают неравным доступом к власти, никто из этих левых не хочет.
В конце концов, не они же придумали или создали патриархат. Это нормально, что они не ощущают вину. Феминистки критикуют это «нормальное состояние», которое левые мужчины не воспринимают как опасное. Иногда критикуют довольно жёстко: допустим, изнасилования происходят в кругу друзей, которых женщина выбрала, потому что они хотели быть лучше других мужчин, одноклассников или своих плохих отцов. Как такое возможно?
Самооценка подобных мужчин выглядит неустойчивой. Да, скорее всего, в прошлом они малость «переборщили» с какой-то женщиной, и да, мизогинные рекламные плакаты и порносайты им тоже не слишком нравятся. В принципе, каждый из них считает себя хорошим парнем. При этом социально-психологические гендерные исследования показывают, насколько сильно многие мужчины связывают между собой насилие и сексуальность. Поэтому вещи, которые чреваты для большинства женщин серьёзными последствиями, мужчинам в какой-то степени близки. И левых мужчин это касается точно так же.
Страх перед феминистками как страх перед матерью
Поэтому левым мужчинам настолько сложно бывает понять, почему некоторые женщины из левых кругов, в которых все общаются на равных, так упорно требуют изменений. А так как в левое движение они пошли, чтоб быть на правильной стороне, они просто не понимают: почему левакам предъявляют столько претензий из-за аморального поведения и насилия.
Причина этого кроется ещё и в упрощённом понимании политики, не столь далёкого от уровня понимания, характерного для буржуазного общества. Так, с точки зрения человека с мужской социализацией, логично искать и формулировать «большие» ответы на такие «большие» вопросы, как государственность, капитализм и революция.
Некоторые обсуждают иллюзорные различия между социал-демократами, христианскими демократами и «зелёными». Так как их политический горизонт — сиюминутные реалии буржуазного общества, эти различия начинают выглядеть фундаментальными. Левые же мужчины ощущают себя выше таких смехотворных дискуссий, считая, что занимаются более масштабными делами.
Это стремление к чему-то более общему позволяет им видеть себя в роли критических умов, более могущественных и обладающих большим контролем. В то же время повседневные, незаметные, межчеловеческие отношения отодвигаются всё глубже в сферу личного. У некоторых левых мужчин эта неспособность [замечать «человеческое»] со временем исчезает, у некоторых она так и не проходит. Гендерный вопрос навсегда остаётся тем, что марксисты раньше называли «побочным противоречием».
Это ведёт к кажущейся парадоксальной ситуации, из которой — о, чудо! — есть очевидный выход: если я сам в принципе хороший парень, но постоянно сталкиваюсь с негативом в свой адрес, я легко интерпретирую это как попытки манипуляции и подавления. Потому что вина и чувство вины опираются на чьи-то претензии. Феминистки в глазах многих мужчин — это новые матери, которые контролируют парней, пытающихся покинуть родной дом и эмансипироваться. Там, где после окончания школы и заселения в первую левацкую коммуналку открываются новые врата автономии и независимой революционной борьбы, перед этими мужчинами из ниоткуда возникают феминистки и требуют от них прибраться в комнате.
Не такие, как другие?
Маскулинность в значительной степени конструируется с помощью постоянного отдаления от других, якобы более слабых мужчин. Поэтому специфически левая, опирающаяся на политическую мораль маскулинность не так сильно отличается от других маскулинностей, которые всегда самоутверждаются, глядя на других мужчин сверху вниз. Если одни мужчины противопоставляют себя «бомжам», «иностранцам», гомосексуалам, педофилам, «ботанам», «маменьким сынкам», «слабакам» или «мужланам», то левые мужчины считают себя исключительно интеллектуальными, склонными к бунту, независимыми, более нравственными, более чувственными или воинственными. К числу этих отличий от других мужчин относится и профеминистская позиция на словах или, по крайней мере, убеждение, что женщины не должны подвергаться насилию — со стороны других, худших мужчин.
Но если мужчины остаются внутри этой системы маскулинности, то их взгляд на женщин и других мужчин существенно не меняется. Женщины вообще не являются теми фигурами, с которыми мужчина может себя идентифицировать в процессе поиска мужской идентичности: системная подчинённость мужскому полу делает женщин непригодными для этого.
Мальчики, которые позже станут левыми мужчинами, тоже испытывают давление внутри мужских иерархий. С иерархической точки зрения молодой человек, который ходит на демонстрации нацистов, чтобы потом с этим нацистами подраться, маскулиннее своих одноклассников. Пока те завидуют сражающимся киногероям — Джеймсу Бонду или Люку Скайуокеру, левые мужчины делают фантазию о борце за справедливость реальной. Это, в принципе, неплохо — но это и не хорошо по умолчанию.
Когда мальчики становятся левыми мужчинами, в их специфически мужской сексуальной социализации тоже ничего существенно не меняется. Ядовитая смесь из желания и насилия охватывает практически весь мужской род — левые мужчины не являются исключением. А так как они во время поисков идентичности практически ничем не отличаются от других мужчин, но считают себя совершенно иными, эта специфическая черта мужской сексуальности остаётся скрытой от них.
В то же время левые мужчины хотя бы частично осознают реальность сексуального насилия и принципиально отвергают её, как и большинство других мужчин. Проблема заключается во многих подспудно действующих предположениях и чувствах, касающихся сексуальности, женственности, собственного тела, своих эмоций или желаний. Многие мужчины не рефлексируют свои желания и действия, не осознают, что невольно воспроизводят патриархальные поведенческие нормы. Вступая в отношения с левыми женщинами, левые мужчины сталкиваются с утверждениями, что то самое сексуальное насилие, от которого они открещиваются, исходит и от круга их друзей, и от них самих. В этот момент для левых мужчин оказывается под вопросом ничто иное, как внутренняя структура их личности, их самооценка в фундаментальном смысле.
Жуткая власть женщин
Мужчина не хочет видеть себя соучастником патриархальной системы и, конечно, отвергает обвинения, а негативные отзывы партнёрш или подруг воспринимает как недопонимание, нечто исключительное или даже как результат порочной женской социализации.
Но феминистское требование изменений, которое, к тому же, разные феминистки озвучивают с разных, порой противоречащих друг другу позиций, не исчезает из жизни леваков. Мужчины замечают, что конфликты с женской группой оборачиваются неприятными последствиями для их друзей. Леваки чувствуют нездоровое подозрение, что в лице женщин, которые интересуют их сексуально или романтически, они сталкиваются со скрытыми угнетательницами или несправедливыми мстительницами. Мужская идентичность и так балансирует между двумя противоречивыми требованиями:с одной стороны, быть автономной и независимой от женщин, с другой же наоборот зависеть от женского тела как объекта желания. Добавляется ещё одна загвоздка: левые мужчины получают секс и любовь от привлекательных для них левых женщин, только если вступают в отношения с опасными, самодостаточными женщинами.
Сексуальное удовольствие в обществе, где доминируют мужчины, тесно связано с насилием, доминированием, подчинением, завоеванием, обладанием и использованием. У левых мужчин оно связывается с ещё более мощным впечатлением — страхом наказания, потому что левые женщины попросту сильнее изолированных женщин не из левого крыла, у которых нет ни феминистской просвещённости, ни женской солидарности.
Заложенное в мужской социализации чувство превосходства над женщинами ставится под сомнение не только при помощи сексуальной власти, которой женщины якобы обладают, потому что могут запретить или разрешить доступ к своим телам. Левые мужчины сталкиваются с женщинами ещё и как с политическими субъектами, которые пытаются преодолеть своё плачевное положение и объединяются ради этого с другими. Левые мужчины, таким образом, хотят женщин, которые могут и «в морду дать». К их сожалению, они оказываются именно теми, кому женщины дают в морду.
Тем самым левые женщины приобретают сверхъестественную власть: сексуальную власть благодаря своим телам, политическую власть благодаря женским организациям, моральную власть благодаря осознанию своего объективного общественного положения.
Дилемма классической маскулинности — быть независимым, потому что ты мужчина, но зависеть от вызывающей желание партнёрши — у левых мужчин обостряется. Утрата своего неотъемлемого влияния и независимости больнее ранит их, чем других мужчин. Они всерьёз хотели приблизить революцию, которая исторически необходима, но запутались в очевидно ничтожных любовных конфликтах. А причина тому — наделённые жуткой властью женщины-феминистки.
Левый антифеминизм как «вынужденная самозащита»
Признать эту женскую власть нелегко: она ставит под сомнение усвоенные в раннем детстве базовые представления о собственном, определяемом через гендерную принадлежность, месте в мире. На эмоциональном уровне кажется логичным, что эта жуткая власть принадлежит женщинам не по праву, — это означает, что признание (и правомерность) женской власти не состоялись.
Вследствие этого с женской властью борются женщины вообще (бессознательно) и феминистки (осознанно). Но лишь мужчины, борясь с женской властью, не ощущают себя агрессорами. В их глазах эта борьба принимает форму самообороны. Эта параноидальная защитная реакция, типичная для мужчин в целом, развивается у левых мужчин под соусом явного противоречия — левые мужчины всё-таки находятся «бок о бок» с левыми женщинами на передовой линии борьбы за освобождение женщин и всего человечества.
Результатом этой нестандартной ситуации, в которой оказались левые мужчины, является страх. Однако признание этого страха перед женщинами мужская гендерная социализация не предусматривает; нельзя открыто признавать женскую власть. Поэтому страх смещается в бессознательное. В этой сфере он может проявляться как устрашающая защитная реакция, недоступная мужскому сознанию. Левые мужчины просто не замечают своей паранойи по отношению к женщинам, поскольку она не вписывается в их левое, профеминистское представление о себе.
Но параноидальная борьба против предполагаемой власти женщин — результат неспособности реализовать патриархальное мужское превосходство. [Эмансипированная] женщина как объект борьбы левака оказывается искажённым отражением мужского господства над женщинами и страха, что женщины могут сделать с вами то, что вы делаете с ними. Опыт показал, что работа по признанию и осознанию страха перед женщинами и, как следствие, их властью, занимает долгие годы.
июнь 2020
/Йейа Кляйн. Перевод с немецкого: ндейра под ред. Е. Георгиевской
Об авторке: Йейа Кляйн — свободная журналистка из Германии. Пишет о гендере, гомосексуальности, сексуальном насилии, антифашизме. Транс-инклюзивная радикальная феминистка. Страница на Фейсбуке.
Поддержать редакцию:
- UAH: «ПриватБанк», 4149 6293 1740 3335, Кутний С.
- Patreon
- USD: skrill.com, [email protected]
- BTC: 1D7dnTh5v7FzToVTjb9nyF4c4s41FoHcsz
- ETH: 0xacC5418d564CF3A5E8793A445B281B5e3476c3f0
- DASH: XtiKPjGeMPf9d1Gw99JY23czRYqBDN4Q69
- LTC: LNZickqsM27JJkk7LNvr2HPMdpmd1noFxS