Данный текст состоит из моего выступления на Левом форуме в Нью-Йорке 29 июня 2019 года в рамках дискуссии «Что есть фашизм, и как мы с ним боремся». Дискуссия была организована нью-йоркской группой «Вместе против расизма и фашизма». Я добавил постскриптум к своему выступлению, где ответил на вопросы и критику, поднятые в ходе дискуссии.

Мы живём в опасное и страшное для США время. Мы прожили два с половиной года под властью самой правой, самой авторитарной президентской администрации за всю историю новейшего времени. Мы видим подъём воинственных правых сил со множеством репрессивных и супремасистских планов: альт-райты, белые националисты, «группы патриотов» (вооруженные парамилитарные формирования из бывших военных правых взглядов — прим. ред), христианские правые и многие другие. Также мы были свидетелями подъёма государственного супремасистского насилия, нацеленного на иммигрантов и беженцев, цветных, мусульман, трансгендерных людей, евреев и так далее.

Совершенно понятно, что люди говорят о фашизме, пытаясь понять угрозы и мобилизоваться против них. Вот что я хочу подчеркнуть в своем выступлении: как мы можем использовать концепцию фашизма для лучшего понимания ситуации в США и лучшей организации для её разрешения?

Ясно, что по меньшей мере некоторые из сил, с которыми мы сталкиваемся, — фашисты. Но кто именно? Определённо, это неонацисты. Но как насчёт Proud Boys (хипстеры, которые присоединяются к ультраправым маршам и устраивают «сафари» на левых и либералов, — ред.), проповедующие «западный шовинизм», но включающие в свои ряды цветных мужчин? А что насчёт христианских правых групп, чья супремасистская политика концентрируется скорее на гендере и сексуальности, нежели на расе и национальности? А Дональд Трамп — он фашист? А фашисты ли — Республиканская партия? Фашистская ли политическая система США как таковая? Есть много различных ответов на эти вопросы.

Некоторые разговоры о фашизме оказываются полезными, но многие — размывают проблему, запутывают и просто отвлекают внимание.

Кто-то использует слово «фашизм», чтобы просто описать диктатуру или расистскую политику. Это политическая риторика, говорящая о насущной необходимости остановить эти вещи сейчас же. Но как политический анализ это слишком размыто, чтобы принести пользу. Не каждая диктатура является фашистской. Диктатуры Гитлера или Муссолини сильно отличались от абсолютной монархии, теократического режима или военной хунты, но если мы называем всё это фашизмом, то закрываем глаза на различия.

И не весь расизм — даже не все акты геноцида — фашистские. Институционализированное расовое угнетение и массовые убийства были основополагающими для США, а идеология белого превосходства была доминирующей большую часть истории страны. Эта история связана с фашизмом, и она действительно помогла вдохновить таких фашистов, как Гитлер. Но если мы говорим, что США были фашистскими всю свою историю, то само понятие фашизма теряет смысл.

Не так давно некоторые авторы начали использовать термин «неолиберальный фашизм», чтобы описать подъём правых. Это понятие представляет широкое объединение правых сил от прокапиталистических экспертов, фокусирующих внимание на вещах вроде дерегуляции производства и приватизации государственных функций, до администрации Трампа с её торговыми войнами и ужесточением границ, и неонацистских банд, которые хотят построить белое этногосударство. 

Идея «неолиберального фашизма» заключается в том, что все эти силы на самом деле движутся в одном и том же направлении. Но это на самом деле не так. Большинство групп из США, которые я бы назвал фашистскими, ненавидят неолиберализм и презирают бизнес-интересы, которые он призван отстаивать. А большинство неолибералов противостоят таким вещам, как укрепление границ и торговые войны, не говоря уже о белых этногосударствах, поскольку они несопоставимы с концепцией свободного рынка, где капиталисты могут эксплуатировать рабочих, как и когда им захочется.

Правые силы в США отнюдь не едины. Они глубоко не согласны с целями и средствами друг друга. Они представляют различные угрозы для наших сообществ и движений, и им требуются различные стратегии для борьбы с ними. Нам нужна концепция фашизма, которая проясняет и освещает эти различия, а не концепция, которая размывает их.  Поэтому я хочу предложить несколько советов, как использовать термин фашизм, чтобы он был аналитически значимым и стратегически полезным в нашей нынешней ситуации.

Я думаю, важно отойти от идеи, что существует какое-то «объективно истинное» определение фашизма. Пока мы не говорим про движение Муссолини в Италии — о Фашизме с большой буквы «Ф» — мы говорим о фашизме как об общей категории и определяем, какие режимы и движения можно к нему отнести, а какие — нет. И в том, как мы проводим эти границы, нет никакой «объективной истины». Скорее, вопрос в том, насколько полезно то или иное определение фашизма, помогает ли оно нам понять политические связи и разногласия, и помогает ли оно нам действовать более эффективно.

Определения фашизма должны быть достаточно чёткими, чтобы не смешивать всё в одну кучу, но и достаточно гибкими, чтобы включать различия между фашистскими течениями и принимать во внимание их динамику. Хотя в 1930-х и 1940-х итальянский фашизм и немецкий нацизм и имели много общего, между ними были весомые различия — как в том, во что верили их сторонники, так и в том, чем они занимались. И сегодня группы, называющие себя наследниками фашизма тех времен, на деле сильно от него отличаются.

Если не вдаваться в тонкости, я бы очертил ряд особенностей, которые, на мой взгляд, являются ключевыми элементами современной фашистской политики в США. Этими особенностями являются:

• противоречивые отношения с установленным порядком;
• отрицание существующей политической системы;
• всеобщая попытка изменить общество;
• независимая, организованная массовая мобилизация.

Поясню каждый из этих пунктов.

Противоречивые отношения с установленным порядком означают, что группы или движения, которые стремятся усилить социальную иерархию, репрессии и эксплуатацию, также бросают вызов существующим элитам. Это комбинация репрессивности и мятежности, которые могут выглядеть как странная смесь из консерватизма и радикализма. Она направлена в первую очередь на людей, которые чувствуют угрозу и сверху, и снизу. Эти люди обладают определённой властью и привилегиями в обществе, которое, как они опасаются, сталкивается с проблемой восстания угнётенных групп. Но они также чувствуют себя побеждёнными в борьбе с политическими, экономическими или культурными элитами. Это классическая динамика правого популизма, и она свойственна целому ряду политических течений в этой стране. Только некоторые из этих течений являются фашистскими.

Вторая особенность, которую я отмечал, — это отказ от существующей политической системы. Я считаю, что в среде американских правых основная граница проходит между теми, кто полностью лоялен политической системе, и теми, кто хочет отделиться от неё или в принципе свергнуть. В левых категориях это было бы разделение на реформистов и революционеров. В начале 1980-х годов часть движения за белое превосходство решила, что не может достигнуть своих целей в рамках политической системы США, и вступила в войну с правительством. Похожие перемены, только менее яркие, происходили и в среде христианских правых и прочих течений.

Третья особенность, которая, как я считаю, является ключевой для фашизма — это всеобщая попытка изменить общество. Фактически это означает применение политического насилия и переход к диктатуре, но речь идёт не только о борьбе с инакомыслием, но и о преобразовании общества в соответствии с целым идеологическим видением. В классических фашистских концепциях это было национальное или расовое обновление. В современном фашизме, я считаю, это может быть религия или какой-нибудь другой набор верований. И диктатура не обязательно должна быть в виде массивного национального государства или империи. Многие из сегодняшних фашистов фактически выступают за разделение государств на более мелкие образования и осуществление тотального контроля через небольшие учреждения, такие, как местное самоуправление, религиозные общины или патриархальная семья. 

Четвёртая и последняя особенность — это независимая, организованная массовая мобилизация. Фашизм не просто репрессирует людей — он возбуждает и активизирует их, организовывает в формирования, построенные вне установленных политических каналов. В 1930-х многие из этих формирований были парамилитарными, как, например, «чёрные рубашки» и «коричневые рубашки». Сегодня это могут быть даже интернет-чаты или сети обучения на дому. Как и в прошлом, независимые организации частично занимаются разработкой двойных силовых вызовов установившемуся политическому порядку и частично — прямой трансформацией общества на всех уровнях.

Если мы попытаемся сопоставить ключевые особенности фашизма, будет также полезно выделить ряд моментов, которые я не включил, а именно моменты, которые люди часто связывают с традиционной фашистской политикой. Один из них — это идеология белого превосходства. Все фашистские течения в США в той или иной мере поддерживают расовое угнетение, но не все поддерживают откровенный олдскульный расизм. Некоторые, как Lyndon LaRouche network, перешли к идеологии, слепой к цвету кожи, но при этом поддерживающей расовое угнетение путём отрицания его реальности.

Другой момент, о котором я не упомянул, — это милитаристский экспансионизм, поскольку большая часть американских правых, фашистских или нет, уже несколько десятков лет категорически выступает против большинства войн, развязанных США.

Воспевания сильного государства в моём списке ключевых особенностей фашизма нет, поскольку, как я уже говорил, многие из современных фашистов выступают за авторитаризм лишь на низовом уровне, хотя некоторые, как ЛаРушисты, до сих пор поддерживают национальное государство.

Наконец, я не думаю, что фашистская политика определяется защитой капитализма, хотя многие марксисты нескольких поколений считали это аксиомой. Это долгий разговор, но если вкратце, то я думаю, что вопрос, поддерживает ли фашизм капиталистические отношения или может заменить их качественно иными формами экономической эксплуатации, остаётся открытым. В любом случае, нам стоит более серьёзно воспринимать высказывания фашистов о капитализме как о враге —  например, онлайн-манифест массового убийцы Брентон Таррант, опубликованный прошлой зимой.

Что всё это значит для современного политического ландшафта? Я бы применил ярлык фашизма к некоторым группам правых милитантов, включая белых националистов (которые хотят построить белую нацию), Lyndon LaRouche network и бескомпромиссные христианские правые течения вроде христианских реконструкционистов, которые хотят установить полноценную теократию. Фашизм, по моему мнению, не включает лояльных к системе правых вроде большинства христианских правых (которые действуют в основном как группа влияния внутри Республиканской партии) или групп вроде Proud Boys (которые позиционируют себя как линчевателей, помогающих полиции). Движение вооружённых патриотов может не выглядеть лояльным, но в целом ему не хватает тотального стремления изменять общество в целом.

Тем не менее, все эти силы имеют, по крайней мере, определённые фашистские тенденции или родство, а в большинстве случаев — прямые связи с организованными фашистами. Это подтверждает тот факт, что фашистская политика не существует в изоляции. Она произрастает из репрессивного общественного порядка и оказывает своё влияние в основном через взаимодействие с другими политическими течениями.

А что насчёт Дональда Трампа? Трамп продвигал многие элементы фашистской политики, и его избрание было связано с ростом фашистских сил. Но я не думаю, что было бы полезно клеймить его или администрацию как фашистов. Он не предлагает никакой реальной концепции для трансформации общества и не сделал никаких шагов в сторону строительства независимой организационной базы, так что даже если бы он и хотел свергнуть текущий порядок, он не имел бы для этого рычагов. В то же время Трамп авторитарный расист и женоненавистник. Он усилил демонизацию козлов отпущения самым токсичным способом. Он не фашист, но благодаря его действиям фашизму легче обрести твёрдую почву под ногами.

P.S.

В ходе дискуссии некоторые люди критиковали меня за опредёленные тезисы. Попробую ответить на большинство этих вопросов.

1. Один человек противостоял моему подходу, суммируя теорию фашизма Льва Троцкого подобным образом: фашизм — это массовое движение среднего класса и безработных, целью которого является уничтожение организаций рабочего класса, которое служит интересам финансового капитала; ключ к борьбе с фашизмом — мобилизация рабочего класса и независимость от капиталистического государства и прокапиталистических организаций.

Я думаю, Троцкий был прав, когда подчёркивал характер фашизма как массового движения, и его призыв к коммунистам объединяться с социал-демократами в антифашистский блок, не отказываясь от революционной политики, был намного лучше, чем то, за что выступали сталинистские партии в 1930-х — Третий период с его заявлением, что социал-демократы (не нацисты) — это главный враг, а также отказ Народного фронта от революционной политики в пользу поддержки реформистского крыла правящего класса. Но анализ фашизма должен быть основан на изучении того, чем на самом деле заняты ультраправые, а не на авторитетных заявлениях Троцкого или какого-то другого автора 80-летней давности, чьи рассуждения автоматически проецируются на современность.

Сегодня в США, в отличие от Германии начала 1930-х, нет массовых социал-демократических или коммунистических организаций, и контекст возрождения фашизма в целом сильно отличается. Идея, что мишень американских фашистов — это организованные рабочие, не доказана. Вы можете обнаружить примеры из недавних нападений фашистов на профсоюзы, но в целом их основными целями были цветные, мигранты, ЛГБТ, мусульмане, евреи и женщины.

Идея, что фашисты действуют на службе у правящего капиталистического класса, долгое время была самоочевидным заявлением троцкистов и других марксистов. Но другое течение в марксизме, восходящее к 1930-м и более раннему периоду, утверждает, что фашизм представляет автономную правую силу, которая пытается отобрать политическую власть у капиталистов и сталкивается с капиталистическими интересами в очень важных моментах. Это более точное изложение того, чем исторические фашисты на самом деле занимались, и это гораздо лучшая отправная точка для понимания современного фашизма в США.

2. Другой слушатель утверждал, что концепт фашистской политики, который я очертил, настолько широк, что включает даже левых вроде него. Он противостоит элитам, он хочет свергнуть существующую систему и систематически изменяет общество, он поддерживает независимую массовую мобилизацию, и даже защищает диктатуру — диктатуру пролетариата.

Своим выступлением я в первую очередь противостоял широко распространённой идее о фашизме как о просто более экстремальной версии мейнстримных правых. При этом я подчёркивал революционную сторону фашизма — не в освободительном смысле, а в смысле отстаивания резкого и систематического разрыва с существующим порядком. Это реальность, которая заставляет некоторых леваков чувствовать себя неловко, потому что она может казаться им очень близкой, но она крайне важна для понимания привлекательности фашизма и той опасности, которую он представляет, ослабляя поддержку освободительных взглядов на революцию. Ключевое различие, которое я пытался прояснить в своей речи, состоит в том, что фашистская революция направлена на укрепление и усиление социальной иерархии и угнетения, тогда как левая революция противоположна — по крайней мере, в теории.

3. Несколько слушателей отметили, что моё понимание фашизма не учитывает в достаточной мере стремление фашистов скрывать свои убеждения под покровом мифологии, и на самом деле некоторые из правых популистских партий Европы систематически маскируют фашистскую повестку популизмом. Это вопрос, на который, как я считаю, нет единого ответа. Конечно же, многие фашисты прячут свои убеждения, по крайней мере, на публике. В США самыми яркими примерами будут Дэвид Дюк и Уиллис Карто. 

Но многие фашисты необычайно откровенны в своих убеждениях, какими бы ужасными они ни были. Дневники Тернера, фантастический роман Уильяма Пирса о геноцидной нацистской революции — хороший пример не только проговаривания идеи, но и её весьма успешной массовой популяризации в среде белых националистов. Отличительной чертой подъёма альт-райтов в последние годы является отход многих фашистов от своего давнего приёма — снижать градус взглядов для массовой агитации. Так что, я думаю, фашистская честность о своей политике зависит от контекста и конкретной исторической ситуации. Нам не стоит принимать политические заявления людей за чистую монету, но мы должны принимать их всерьёз и пытаться чему-то у них научиться.

4. На Фейсбуке несколько людей спросили у меня, к чему подводит этот анализ. Вот как я ответил на этот вопрос в своем выступлении год назад:

«Чтобы победить ультраправых, нам нужна широкая инклюзивная коалиция, в которой есть возможность действовать по-разному и проводить разную политику — милитантную и спокойную, левую и не-левую. В этих коалициях, как уточняло в своих «Точках единства» Антирасистское Действие почти тридцать лет назад, нам нужна несектарная антифашистская защита; нужно отложить разногласия, чтобы поддержать тех, кто серьёзно относится к противостоянию угрозе, с которой мы все сталкиваемся. Однако это не означает, что наши усилия должны быть чисто оборонительными или что мы должны откладывать системные изменения, чтобы “защитить демократию”. 

Наряду с широкими коалициями нам также нужны радикальные инициативы, нацеленные на сложившиеся системы власти и две основные политические партии, которые их защищают. В эти жестокие времена, когда миллионы людей злы, растеряны и напуганы, мы не можем допустить, чтобы ультраправые представляли собой единственную реальную оппозиционную силу, стремящуюся к реальным переменам».

/Matthew Lyons, Some thoughts on fascism and the current moment. Перевел Дмитрий Мрачник

---

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ В TELEGRAM!

Поддержать редакцию:

• UAH: «ПриватБанк», 5168 7422 0198 6621, Кутний С.
• Patreon
• USD: skrill.com, [email protected]
• BTC: 1D7dnTh5v7FzToVTjb9nyF4c4s41FoHcsz
• ETH: 0xacC5418d564CF3A5E8793A445B281B5e3476c3f0
• DASH: XtiKPjGeMPf9d1Gw99JY23czRYqBDN4Q69
• LTC: LNZickqsM27JJkk7LNvr2HPMdpmd1noFxS