Лишние женщины Китая и евгеника

Автор: Елена Георгиевская · 16.12.2019

Наступление на женские права идёт по всему миру. В России активно развивается антиабортное движение, а депутаты Госдумы обещают священникам РПЦ вывести аборты из ОМС в рамках национального проекта «Демография». В Польше незамужним женщинам запретили замораживать яйцеклетки — тоже благодаря церковным инициативам. А в Китае дискриминация женщин оказалась тесно связана с евгеникой — наукой, которую тоталитарные мальчики всегда уважали. Так, в конце 1920-х годов в СССР развернулась пропаганда идей Калеба Уильямса Салиби (в некоторых российских источниках его фамилия ошибочно указывается как «Саллеби»), английского физиолога и журналиста, который писал: «Производить потомство должны гений и святой, спортсмен и художник, а не преступник, слабоумный, немощный человек и обыватель»^I. Того же мнения придерживается китайская компартия. Задолго до бума биотехнологий социологи опросили 255 ведущих генетиков страны, и почти все учёные заявили, что «качество» населения следует улучшать с помощью евгеники — запрещать деторождение носителям опасных мутаций, проводить генетическую проверку будущих супругов^II.

Наука о выведении нового человека, идеальной рабочей машины, хорошо прижилась в Китае с его традициями даосской алхимии — улучшения организма эзотерическими техниками и снадобьями. Например, в области клонирования китайцы были в числе первых ещё сорок лет назад. Но вряд ли средневековые даосские монахини, многие из которых уходили в монастырь, чтобы не обременять себя детьми и заниматься творчеством, обрадовались бы, увидев, что творит сейчас компартия. Под предлогом улучшения генофонда образованных, хорошо зарабатывающих женщин пытаются то кнутом, то пряником заставить размножаться.

Политика «одного ребёнка», введённая в Китае из-за перенаселения, теперь отменена, и государство столкнулось с другой проблемой: образованные женщины старше 30 часто не заводят семью и детей — и это в государстве, где из-за селективных абортов мужчин на 30 млн больше, чем женщин. Китаянки, чьим прабабушкам бинтовали ноги, теперь ломают гендерные стереотипы: согласно исследованию «Изучение жизненных ситуаций незамужних горожанок», материально независимые женщины чаще тратятся на жильё и ремонт, чем на салоны красоты.

В 2019 году многие компании предоставили незамужним женщинам дополнительный отпуск, чтобы у них «появилось время ходить на свидания и заводить семьи». Как сообщает журнал «FHM», 4% незамужних китаянок — открытые или относительно открытые лесбиянки, а сколько среди них лесбиянок «шкафных», остаётся только гадать, так что отпуска помогут далеко не всем.

Незамужних женщин в Китае называют оскорбительным словом «шэннюй» или «шэнню», что можно приблизительно перевести на русский как «пустоцвет», а на английский – leftover women («лишние, невостребованные женщины»). Так назвала свою книгу Лета Хонг Финчер, которая считает, что компартия стигматизирует женщин, чтобы загнать их на кухню и в роддом.

Термин «шэнню» появился в государственных СМИ Китая в 2007 году. Пропагандисты продемонстрировали отсутствие этики и даже элементарной вменяемости: «Даже на сайте правительственной Всекитайской федерации женщин, которая, по идее, должна быть феминистской организацией, были размещены статьи о “невостребованных женщинах”, пока их не сняли после жалоб от возмущённых китаянок»^III.

Лета Хонг Финчер отмечает, что власти столкнулись с ростом населения, «очень низкого по качеству», а также с огромным количеством одиноких молодых мужчин, которые могут поспособствовать социальному хаосу. Как это часто бывает, дискриминация женщин идёт параллельно с менее сильной, но всё же массированной дискриминацией мужчин, не принадлежащих к высшему классу общества. Их тоже пытаются принудить к браку.

Характерно, что компартия, развалив традиционную большую семью и спровоцировав сотни тысяч селективных абортов, теперь так же агрессивно эту семью восстанавливает. Так, в 2012 году совершеннолетних детей обязали навещать пожилых родителей под угрозой судебного преследования. Ведь домов престарелых в «самом успешном социалистическом государстве» катастрофически не хватает. Твои родители были абьюзерами, и ты не хочешь их видеть? Это никого не интересует. Компартия всё больше напоминает деревенского пастуха, щёлкающего кнутом: «Эй, скот, куда?! Нет, не туда! А теперь сюда!»

Фото: скриншот из документального фильма
*One-Child Nation*

В этом контексте интересно, справляется ли компартия, столь активно контролирующая частное пространство граждан, с семейным насилием. В отличие от тех славянских республик, что игнорируют Стамбульскую конвенцию, китайские власти недавно запретили все формы семейного насилия: «физический, психологический и иной урон, нанесённый членами семьи — в том числе побои, ограничение или лишение другого человека свободы, нанесение травм, систематические угрозы и оскорбления».

Уровень домашнего насилия в Китае был очень высок, даже если учитывать, что далеко не каждая пострадавшая обращается в полицию. Правозащитники добивались принятия этого закона 20 лет. В марте 2015 года активистки (так называемая феминистская пятёрка) прошли по улицам мегаполиса, одетые в белые платья, испачканные кровью и символизирующие боль и отчаяние избиваемых женщин. Девушек задержала полиция, и в англоязычном мире они ненадолго приобрели статус китайских Pussy Riot. После этой и ряда других протестных акций закон, ограничивающий семейное насилие, был всё-таки принят.

Однако же, спохватилась компартия поздно — после десятилетия психологического прессинга незамужних женщин, часть которых попросту не хотела становиться жертвами побоев и оскорблений со стороны мужа. При этом китайские судьи до сих пор нередко отказывают женщинам в разводе, даже если мужья их избивают. Это якобы необходимо для стабилизации «ячейки общества»^IV. Чтобы развестись, надо подать в суд не одно заявление — судья может не принять его, аргументировав заботой о семейной гармонии. Таким образом, женщин заставляют проходить выматывающие бюрократические процедуры, чтобы заявление приняли хотя бы с третьей попытки.

Компартия, на словах поддерживающая равенство полов, цензурирует информацию о западном феминизме и способствует атомизации китайских феминисток. «Я впервые слышу о молодых активистках. Мы не можем в своём интернете это увидеть, потому что у нас цензура», — говорит писательница-феминистка И Лэй в интервью BBC.

Положение женщин в Китае лучше, чем в нищих странах вроде Непала — если исключить специфические монашеские практики, которые Непал, в отличие от Китая, не запрещает. Но государство движется к идеалам тоталитарной дистопии, где люди рассматриваются как ресурс, объекты социалистического скотоводства. Есть опасения, что Россия, которая поддерживает с Китаем мирные дипломатические отношения, может учесть этот уникальный пастушеский опыт — ведь у неё тоже «демографические проблемы». Вдруг пушечного мяса для наведения порядка в соседних странах не хватит. К счастью, многие социалистические феминистки понимают, что китайская модель имеет к женскому полноправию очень отдалённое отношение.