Плакат времен Первой мировой войны, распространяемый коммерческим банком Crédit lyonnais в пользу национального военного займа

Never Forget That World War I Was Also Racist. Robert Zaretsky, Foreign policy

Не секрет, что французский президент Эммануэль Макрон, для которого Елисейский дворец — скорее площадка для пропаганды, нежели университетская кафедра, видит День перемирия как воспитательный момент. Глядя одним глазом на несколько десятков глав государств, приглашенных в Париж, а другим — конечно же, на свои падающие рейтинги, — Макрон пытался вспомнить одну из причин и последствий Первой мировой войны. Он назвал ее «националистической проказой».

Спустя годы историки скажут нам, обменялись ли замечаниями или ухмылками относительно этого урока президенты США, России и Турции — Дональд Трамп, Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган. Однако сегодня историки могут с уверенностью сказать нам, что национализм не был единственным «измом», который вылупил Первую мировую и подтолкнул ко Второй. Расизм был не менее важной, но и зачастую игнорируемой идеологической хворью, связанной с войной за конец всех войн. Учитывая нынешний спазм этнонационализма, который корежит западный мир, роль расизма в событиях 1914-1918 годов должна быть изучена не только из чисто исторического интереса.

В случае с Францией, расизм принимал как предполагаемые, так и совсем неожиданные формы. Рассмотрим визит Макрона в Реймс, одну из остановок в туре по французским местам боевой славы. Северо-восточный город славится своим собором — традиционным местом коронования французских королей, уничтоженным германской артиллерией. Но Реймс стал и символом другой французской традиции — империализма. В городе установили статую, которая заменила более раннюю, уничтоженную немцами в 1940 — в память о 200 000 африканских солдат, которые бились, и 30 000, которые погибли pour la patrie. На церемонии выступал президент Мали Ибрагим Бубакар Кейта, пока Макрон молча стоял в стороне.

Молчание Макрона, задуманное как знак уважения к малийскому президенту, непреднамеренно повторило долгое и позорное молчание об этих колониальных войсках в коридорах государства. Родина, часто призывавшая этих мужчин под ружье, также систематически лишала их привилегий, доступных их белым товарищам по оружию. Расистское мировоззрение французских военачальников изображало мужчин из западной Африки как «прирожденных воинов» и в то же время не представляло их способными на что-то большее, чем быть субъектом французского права. Более того, как раскрыл американский историк Ричард Фогерти в своей собравшей награды книге «Сенегальские стрелки в Великой войне и узаконивание бытового расизма», французское военное руководство часто мешало африканским солдатам получать достойные награды и поощрения.

Но менее ожидаемая форма военного расизма дает основания для такой же паузы и сегодня. Она была обращена не на тех, кто живет по ту сторону Средиземного моря, а на тех, кто на другой стороне Рейна. Во Франции с 1914 года стали распространяться антигерманские настроения, появившиеся после франко-прусской войны. Эпидемия германофобии распространялась не только правительством, но и ведущими интеллектуалами, которые с готовностью поставляли псевдонаучные аргументы ради «хорошего дела». С момента объявления войны, писал Зигмунд Фрейд, ученые провозгласили свою продажную репутацию беспристрастной объективностью: «Антропологи чувствуют необходимость объявить врагов неполноценными вырожденцами, психиатры устанавливают им диагноз духовной или душевной болезни».

Хотя это верно и для немецких мыслителей, которые особенно цинично отзывались о «цветных вспомогательных подразделениях Франции», их французские коллеги оказались еще более изощренными в подчинении науки расистским целям. Действительно, использование самого термина «раса» становится обычным явлением во время войны. Немцы, заявил один французский интеллектуал, это «ужасная, страшная раса». Что они являются низшей расой, продолжал он, нельзя было сомневаться, потому что они «обладают характерным, сильным запахом, от которого мы не можем убежать, находясь на линии фронта». Неудивительно, что у немецкой расы даже были «особые вши: знаменитые большие вши Железного Креста».

Характерный запах немцев также назван причиной, по которой население Эльзаса-Лотарингии всегда сопротивлялось «германской ассимиляции». Психолог Эдгар Берильон утверждал в 1917 году, что это связано с «расовым запахом». Немецкая раса, утверждал он, «всегда вызывала очень неприятное воздействие на обонятельные функции наших соотечественников в Эльзасе-Лотарингии». Интеллигенция связала немецкие шлемы, увенчанные пиками, и войлочные картузы, украшенные черепами с практикой среди «полудикарских племен Центральной Африки и Конго».

Как и запах, головные уборы и даже вши, немецкое варварство было попросту выведено из одной только расовой принадлежности. Всемирно известный философ Анри Бергсон, возглавлявший Академию моральных и политических наук, фактически объявил, что он и его коллеги выполняют свой научный долг, диагностируя неизбежный «регресс» Германии к «состоянию дикости». Гюстав Лебон, автор чрезвычайно влиятельного (и оскорбительного) произведения «Психология народов и масс», поддержал утверждение Бергсона: «Хотя социальные ограничения часто скрывают наследственное варварство определенных народов, оно выходит наружу, как только эти ограничения ослабевают».

Естественно, эти лживые взгляды на человеческую природу не ограничивались трудами французских интеллектуалов. Как только США вступили в войну, многие американские мыслители совершили ровно те же интеллектуальные преступления. Например, влиятельный историк средневековья Джеймс Вестфол Томпсон предположил, что империализм, который он видит в немецкой политике со времен средневековья и до сегодняшнего дня, демонстрирует «сохранение расовой особенности в течение столетий». Но когда дело доходило до откровенного расизма, французам не было в нем равным. Как заключил современный французский историк Пьер-Андре Тагьеф, его предки в ходе Первой мировой войны сводили человечество к двум типам: «люди и немцы».

Таким образом, Первая мировая война рассматривалась не просто как война между цивилизациями, но и как война между расами. Как утверждают историки Стефан Аудуан-Рузо и Аннет Беккер, в то время считалось, что различия между французами и немцами «могут и должны быть взяты с биологической точки зрения, поскольку раса была отождествлена с нацией». Это разграничение, сделанное ради впечатляющего эффекта, привело к катастрофическим последствиям. В то время как цивилизация — это медленный, но упрямый механизм изменения формы, который люди могут использовать как в лучшую, так и в худшую сторону, расы понимались как безоговорочная данность, не восприимчивая к изменениям. Французы  считали, что, хотя немцам время от времени удается быть людьми, в критический момент они все равно станут немцами.

Французские интеллектуалы сделали этот месседж избитым, повторяя его с частотой выстрелов 75-мм пушки. В результате расизм сформировал драконовский характер положений о вине и репарациях Версальского мирного договора, а также заразил межвоенную культуру и политику. Трудно представить себе линию Мажино — знаменитое укрепление из фортов и огневых точек — как нечто большее, чем просто защиту от очередного германского вторжения. Подумайте об этой le mur, grand et beau как о большой и прекрасной стене, которую Трамп хочет построить для защиты от иного типа вторжения. И то, и другое должно было сдержать варварские орды, которые считались расовой угрозой для народов, укрывшихся за стенами.

Посещение того, что осталось от линии Мажино, и тем более памятника черным солдатам в Реймсе,  в маршруте Трампа отсутствует. Но он может найти время для экскурсий в Музей армии в Париже. Мало того, что у президента будет возможность насладиться оружием и униформой, ему также удастся взглянуть на еще одно следствие этнонационализма: фотографии gueules cassées — «сломанных лиц», принадлежащих французским пехотинцам, белым и черным, чьи лица навсегда обезображены в войне, вызванной эксцессами национализма и лжи расизма.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ В TELEGRAM!

Поддержать редакцию:

• UAH: «ПриватБанк», 5168 7422 0198 6621, Кутний С.
• USD: skrill.com, [email protected]
• BTC: 1D7dnTh5v7FzToVTjb9nyF4c4s41FoHcsz
• ETH: 0xacC5418d564CF3A5E8793A445B281B5e3476c3f0
• DASH: XtiKPjGeMPf9d1Gw99JY23czRYqBDN4Q69
• LTC: LNZickqsM27JJkk7LNvr2HPMdpmd1noFxS