Поводом к написанию заметки стало закрытие пожарными польского культурного центра в Петербурге Wspólnota Polska: в левой речи отсутствует серьезная концептуализация таких ситуаций (когда те, кто считается рабочими, выполняют государственные репрессивные функции) – так же, как и ситуации с массовым участием школьных учителей в фальсификациях выборов в России; обычно ограничиваются абстрактным разговором о «принуждении» и пытаются привести примеры коррупции работников в западных корпорациях ради очередного «везде то же самое».

Сильвен Лазарю в «Антропологии имени» вводит – точнее, максимально использует – концепт «Государство-партия», который описывает государства реального социализма, то есть сталинизм в широком смысле¹. Главной особенностью Государства-партии, по Лазарю, является то, что оно отменяет какую-либо дистанцию между государством и производством. Отменяет, чтобы устранить капиталистические законы стоимости, форму товара и деньги как универсальный эквивалент (что такое разница между потребительской и меновой стоимостью при социализме? что такое товарный фетишизм при социализме? что такое деньги как эквивалент при социализме, если все получают однопорядковые суммы денег за свой труд?²).

Поэтому экономика как самостоятельная сфера праксиса в Государстве-партии просто отсутствует – любое производство есть работа государства; здесь даже на уровне словоупотребления симптоматична частота употребления термина «народное хозяйство», партийные агитаторы сами как будто понимали, что слово «экономика» не вполне пригодно; «плановость» производства здесь не причина, а следствие. Отсутствие производства, отличного от государства, означает и отсутствие отличного от государства общества, что понятно: если мы согласимся с великим текстом Маркса «Отчужденный труд», что труд – это и есть человеческое бытие, то ясно, почему в Государстве-партии никакой негосударственный Mitsein³ не возможен. Высшим проявлением этой модели Лазарю видит концепцию комбината – где сочетаются и разные отрасли производства, и образование, и досуг, и контроль: комбинат – это «фрагмент Государства»; сюда можно было бы добавить и спланированные моногорода – особенно если функционально сравнить их с рабочими городками XIX–сер. XX вв. при каких-нибудь шахтах и приисках в капиталистических странах.

Лазарю, в числе прочих следствий, показывает, почему бессмысленно выражение «госкапитализм» – или же переосмысление ситуации реального социализма в терминах конфликта между новыми квазикапиталистами (говорящими от имени народа бюрократами, реально контролирующими «коллективную собственность») и остальными трудящимися. Теория государства, как аппарата для наилучшей эксплуатации господствующим классом производительных классов здесь просто не работает. Ведь проблема в том, что при отсутствии экономики любой рабочий является бюрократом. Любой условный Стаханов – это рабочий-бюрократ, функционер государства, он выполняет государственную задачу по производству. Возможно, здесь, а не в одних лишь репрессиях и терроре (и опять же, террор – следствие⁴), надо искать причины исчезновения рабочей борьбы в 1920-е – бюрократ не может бороться против государства, разве что по личным и отделенным от своих собственных кондиций причинам. [Это также одна из причин, почему безнадежны были мечты радикальных левых в Перестройку – исходя из того, что формально рабочими являлось абсолютное большинство населения, полагали, что осталось лишь скинуть власть партийных бюрократов и уничтожить КГБ; дело здесь вовсе не в одних лишь только «правых (или рыночных) настроениях масс»].

Современный российский «бюджетник» – это осколок этой системы, оказавшийся в непригодных, совершенно противоречивых условиях, вне государства-партии. Разумеется, «бюджетник» – не эксплуатируемый рабочий, подчиненный принципам стоимости и эквивалента – в отличие от настоящих (производящих и эксплуатируемых) рабочих, будь-то рабочие филиала японского производителя автомобилей или же программисты. И точно так же разумеется, это никакое не сословие в смысле Симона Кордонского – представить себе сословие без опоры на генеалогию невозможно⁵. «Бюджетник» – это рабочий-бюрократ в эпоху, когда между государством и производством возник определенный зазор. Его работа не может быть капитализироваться и эксплуатироваться так, как на Западе это делают со схожими отраслями – когда те же образование и наука становятся одним из главных капиталовложений. Но потерявшее тотальность контроля над производством государство, ставшее государством-петрократией, по-видимому, само не вполне представляет, как ему эксплуатировать бюджетника – оно не может сделать из него полноценного рабочего-при-капитализме (на Западе работник-госслужащий ничем принципиально – в смысле встроенности в производство и производственные отношения – не отличается от рабочего на частном предприятии, разве что несравнимо большей социальной защищенностью), но оно, не желая, несмотря на отдельные «поползновения», превращаться обратно в Государство-партию, также не может сохранить за «бюджетником» его двойной статус. В результате, государству-петрократии, незаинтересованному в продукте труда бюджетника, бюджетников приходится или сокращать (что по недомыслию у нас называют «неолиберализмом»), или же использовать их в чистой, редуцированной бюрократической функции: сохранению существующего режима (работа бюрократа – не только производство конкретных госуслуг, но и повседневное воспроизводство государства как такового). То есть принимая активное участие в фальсификации выборов, путинская учительница является 100% бюрократом, правда, вне институций и какой-либо правовой системы, которые могли бы такого бюрократа сдерживать. Но, поскольку государство, судя по всем признакам, мало заинтересовано в том, что же именно эта учительница делает 4-6 лет между фальсификациями, не будет совсем уж чрезмерным преувеличением утверждать, что фальсификация – и есть ее главная работа с точки зрения ее «работодателя».

Поэтому слабо верится в возможную прогрессивную или революционную роль «бюджетников» (хотя, конечно, они могут выходить бунтовать против перестающего их кормить государства – с целью возвращения ситуации, когда их кормили), здесь мы имеем дело не с мифологической концепцией «совков» с «рабскими ментальностью», а определенную структуру. Что, разумеется, не означает, что их участие в прогрессивной борьбе в качестве «просто граждан» невозможно – проблематична здесь лишь ставка на страту в целом.

1^↑ Доступный в сети испанский перевод: Sylvain Lazarus. Antropología del nombre. Traducción y establecimiento al español: A. Arozamena. P.105-106. https://ru.scribd.com/doc/145652789/Sylvain-Lazarus-Antropologia-Del-Nombre
2^↑ Здесь имеется в виду не вопрос о равноценности/неравноценности видов труда, а именно то, что социалистическое государство лишает деньги функции эквивалента.
3^↑ Со-бытие, бытие-с. Один из экзистенциалов Dasein по Хайдеггеру.
4^↑ Там же. P.54.
5^↑ Концепцию квазисословий, подпитывающую некоторые либеральные дискурсы о едва ли не феодализме современной России см. в Кордонский С. Сословная структура постсоветской России. М., 2008. Тем не менее, при всей своей спорности она индуцирует целый ряд вопросов, могущих вызвать затруднения у классических классовых подходов.