Манифест. Марьяна Матвейчук

Марьяна Матвейчук
black
Я не художница и меня не приглашали участвовать в Манифесте. Соответственно, я не могу отказаться в ней участвовать. Но, тем более, я буду иметь смелость и дерзость говорить.

Случилось так (и такие философы, как Жак Рансьер это зафиксировали), что, отказавшись от специфичности инструментов, материалов и устройства, присущей разным искусствам, искусство стало способом занимать место, где перераспределяются соотношения между телами, образами, пространством и временем. Искусство более не общее понятие, которое объединяет разные искусства, оно – обустройство, сообщающее всем им зримость.

В старо-английском языке местоимение «ты» (you) звучит как thou и требует специфической формы глагола «быть» – to be – thou art. Воспринимая этот лингвистический случай не как поиски генеалогий, а просто как интересное совпадение, наталкиваюсь на мысль, что искусство – art – это просто способ быть – thou art – это то – как ты есть.

Исходя из этого, задаю вопрос – что такое Манифеста – как она есть? Воображая себя художницей на Манифесте, как есть я – как я есть? Как сотрудничающая с российским государством, чьи агрессивные намерения и действия более чем очевидны? Или?

Я, как воображаемая художница, давно отказалась от искусства, как рисования придворных картин. Мое искусство – не работа, но иногда у меня есть работы – как побочный продукт моего существования. В этой ситуации, артикуляция моих чувствований и рассуждений – отказаться от сотрудничества с российским государством. Мой отказ – это моя работа. И я не знаю, и мне все равно – будет или нет кто-то еще меня поддерживать. Ведь дело в том, что сегодня, сейчас, я есть – художница (воображаемая). И мое бытие художницей – нет, не выбор, а единственная возможность быть художницей – это сказать нет коллективному портрету Путина, нарисованному Манифестой. Ведь то, что тиран нарисован с пушкой в руках, отнюдь не отменяет тот факт, что это придворный портрет, за который тиран даст немного денег. Но если современный художник не рисует портреты, а все-таки говорит о построении некоего специального пространства, небывалой формы разделения общего мира, то давайте не придуриваться и не валять дурака. Человечество придумало технику, чтобы вместо тружеников стать философами, чтобы обрести досуг для созерцания и мысли. Но, оказывается, некоторым все же приятнее трудиться – бездумно делать свое дело – и не замечать, что изготавливаемые ими орудия мысли – есть кнутами, которыми тиран стегает других тружеников до крови, если не до смерти.

И мне безразлично, что я не художница. Я, как человек, объявляю войну Манифесте. Да, я объявляю свою личную войну Манифесте. Потому что – как только художник перестает воевать с господином (кто бы он ни был – даже он сам) и начинает рисовать портреты, война начинается в мире.

You may also like...