О природе СССР и об украинской революции
Нигилист продолжает исследовать классовый состава украинского общества. В предыдущем материале мы говорили об очевидности социальной стратификации после обнародования деклараций об имуществе и доходах высших звеньев украинской бюрократии, представленных богатейшими людьми. В новом материале мы углубляемся в историю происхождения этой общественной прослойки, исследуем её нынешнее положение и слабые места.
Вопрос о характере украинской революции накрепко привязан к вопросу о природе СССР, от обсуждения которого с некоторых пор принято среди левых уклоняться как от схоластического. Между тем, совершенно очевидно, что домайданный режим (а во многом — и нынешний) связан с советским прямой преемственностью.
Если стоять на апологетической по отношению к СССР позиции, согласно которой там существовал социализм (с вариантами — деформированное рабочее государство, т.е. в целом прогрессивный режим), а в 1991 году случилась буржуазная контрреволюция, то решительно нельзя понять, откуда могла взяться почва для новой революции, которая по всем внешним признакам может быть только буржуазной. Остается только признать Майдан дальнейшим развитием этой буржуазной контрреволюции и сосредоточиться на защите остатков советскости от нее. Апологетическая позиция естественным образом ведет в ряды Антимайдана.
Позиция, противоположная в рамках левой теории апологетической, а именно теория государственного капитализма (и близкие к ней концепции бюрократического коллективизма, суперэтатизма, индустрополитаризма и т.п.) хотя по-прежнему не объясняет сама по себе, откуда могла взяться почва для Майдана, не предполагает настолько однозначных политических выводов, тем самым оставляя почву для дальнейшего анализа.
Между тем, можно обратить внимание, что в украинском обществе существует как минимум один пережиток докапиталистических отношений, достаточный, чтобы вызвать серьезные потрясения. Это не до конца сложившийся институт частной собственности. То, что это именно так, и то, что это именно пережиток, и что это означает весьма определенные выводы в отношении советского режима, я и попытаюсь показать ниже.
Декларация прав человека и гражданина — документ, обозначающий начало новых, буржуазных общественных отношений в континентальной Европе, — говорит о простой собственности, без каких-либо различий (например, на движимое и недвижимое имущество и пр.) и определяет ее как право человека, тем самым утверждая, что каждый имеет право владеть собственностью.
Но так было далеко не всегда. Если мы посмотрим на феодальную Европу, то увидим, что общее понятие собственности отсутствовало, вместо этого существовали разные, в зависимости от объектов и субъектов, типы отношений. В отношении земли — самого важного ресурса — существовало два основных типа владения, которые в западной Европе назывались аллод и феод.
На современную собственность больше всего походил аллод. Владелец аллода мог распоряжаться им по своему усмотрению, в том числе свободно передавать его кому угодно, кроме того, владение аллодом не создавало никаких дополнительных обязательств типа уплаты налогов.
Феод же был условным владением. Землевладелец мог передать часть своей земли другому лицу в феод в обмен на обязательства материального, военного и церемониального характера. Эти обязательства составляли суть вассальной зависимости. Именно феод образовывал основу «феодальной лестницы». Кроме земли, объектом феода могло быть все, что имело ценность — должности, право сбора податей и т.д. Читатели могут сами оценить в этом свете характер покупки украинским правительством лояльности Рината Ахметова по формуле «Роттердам+».
Интересный в плане истории феодальных отношений пример представляет собой Англия. Когда в 1066 году Вильгельм Завоеватель покорил эту страну, он объявил себя единственным аллодиальным владельцем всей английской земли. Этот правовой режим номинально существует в Англии и сейчас: теоретически, аллодиальные права принадлежат правящему наследнику Вильгельма, а все частные владельцы являются только держателями земли на правах феода.
Правда, с течением времени возникла и распространилась форма держания «fee simple» — «простой феод», которая не предполагает феодальных обязательств и позволяет свободно передавать право на землю (но не саму землю!), что делает ее на практике полным аналогом права собственности. Вообще же в Британии действуют целых три системы землевладения: в Шотландии феодальное право было отменено в 2000 году, а на Оркнейских, Шетландских островах и на острове Мэн действует т.н. «Udal law» со времен, когда этими островами владели норвежские короли.
Пример Англии показывает не только возможное разнообразие отношений владения, но и что реальное содержание отношений может весьма сильно отличаться от их правовой формы.
На востоке Европы также существовали условные и безусловные формы землевладения. Правда, в польско-литовском государстве безусловное землевладение (вотчина) стало преобладающим уже в XVI веке. А вот в Московском царстве шли другие процессы: права вотчинных землевладельцев постепенно сокращались, а вместо этого распространялась условная форма землевладения — поместье. Поместье было участком казенной земли, предоставляемым за воинскую или государственную службу. Эти две формы отношений постепенно сближались, и в 1714 году в Указе о единонаследии Петр I объединяет их под общим названием «имение».
Сближение разных форм владения и постепенная отмена уже в XIX веке сословных ограничений на владение землей позволяют говорить, что в Российской империи также складывались отношения современной частной собственности, однако нерешенный крестьянский вопрос не позволяет считать этот процесс окончательно завершенным к 1917 году.
А что же современная Украина? Мораторий на продажу земли сельскохозяйственного назначения по факту означает, что для земельной собственности действует особый правовой режим. Распространенная практика рейдерства и «отжимов» свидетельствует, что и идея неприкосновенности собственности в нашем обществе еще не до конца принята. Наконец, возможность «сесть на потоки» для извлечения ренты — это некое подобие феодальных отношений. Все это и позволяет говорить, что сегодня в Украине институт частной собственности сложился не до конца.
Между полуфеодальной царской Россией и сегодняшней Украиной лежит советский период. Как известно, в СССР господствовала государственная собственность. Государственные социалисты скажут нам, что государственная собственность — по сути социалистический институт. В частности, так аргументировал Троцкий в «Преданной революции», утверждая, что государство остается рабочим, поскольку оно охраняет государственную собственность.
Но вообще говоря, государственная, казенная собственность существовала во все времена, когда существовало государство. Если мы объявляем ее по определению социалистической, то мы должны, пожалуй, и упомянутого выше Вильгельма Завоевателя счесть кем-то вроде средневекового Ленина. Правда, придется тогда ответить на каверзный вопрос, почему сосредоточение аллодиальных прав в руках верховной власти привело не к социализму, а, в конечном счете, к современному капитализму.
Госсоциалисты тут могут возразить, что социализм возможен только на базе промышленного производства, а не в аграрном обществе. Но в том-то и дело, что как раз история царской России дает нам примеры казенной промышленности, основанной на принудительном труде крепостных. Почему социализм в Российской империи не сложился тогда уже в XVIII веке?
Вообще, если поискать в средневековой истории аналогий советским порядкам, их обнаруживается больше, чем можно ожидать. История Европы знает пример коллективного феодала — это церковь, которая владела значительными территориями. В роли феодала выступала в данном случае как раз бюрократия, к тому же идеологическая. Это явно гораздо больше похоже на реалии СССР, чем предприятия на паях — характерная для капитализма форма коллективного владения. А последнее церковное государство в Европе — Папская область — было ликвидировано в 1870 году, это год рождения Ленина.
Выдающийся современный российский социолог Симон Кордонский считает СССР и современную Россию сословными обществами:
Сословия — это группы, создаваемые государством для решения своих задач. Вот есть внешняя угроза — значит, должны быть люди, которые ее нейтрализуют, военные. Есть внутренняя угроза — значит, внутренние войска и милиция. Есть космическая угроза — должны быть космические войска. Есть природная угроза — есть служба Роспотребнадзора. Сословия — это не профессии, там могут быть люди разных профессий. Сословия есть в любой социальной системе. Это доклассовая штука. Классы возникают на рынке естественным путем, а сословия создаются государством.
Если мы обратимся к истории раннего СССР, то увидим, что большевики унаследовали систему сословий от царской России. Это видно, например, по сохранению сословной куриальной системы выборов. Распространившееся в бюрократической практике понятие «классового происхождения» — это также, если следовать определению Кордонского, не классовая, а как раз сословная категория. Большевики только модернизировали сословную систему, введя новую классификацию, но не упразднили ее совсем. Крестьянское сословие в новой системе сохранилось от старой, и, как и в царской России, крестьянство осталось сословием угнетенным.
Еще Маркс, рассматривая разные версии социализма, выделял феодальный социализм. В свете изложенного выше, я предлагаю относить теорию и практику сталинизма к этой категории, определяя его как феодально-абсолютистский социализм.
Большевики разрушали капиталистические отношения, но при этом они опирались на институты, унаследованные от абсолютизма. Вряд ли, однако, они были сознательными феодальными социалистами с самого начала. Феодальный характер большевизм приобрел постепенно, в ходе приспособления теории и практики к задаче управления казной государевой, оставшейся без миропомазанного хозяина, и вытеснения казенным управлением и распределением других форм экономических отношений.
Наступление бюрократической сословной реакции породило и чисто феодальные явления в общественном сознании. Превращение марксизма в догматическую государственную религию относится к их числу. Семинарист Коба был, несомненно, силен в православии, но все же вряд ли это явление можно объяснить его личным влиянием. Идеологическая ортодоксия — а именно это единство власти и истины есть главное в сталинском марксизме, а не формальное содержание текстов — была нужна для дисциплинирования правящей бюрократии и всего общества. Сюда же, к разряду феодальных явлений, надо отнести и «социалистический реализм», который, по блестящему наблюдению Андрея Синявского, был искусством по сути своей классицистским, т.е. ближе стоял к XVIII веку, чем к XIX.
Если мы соглашаемся с этой оценкой, то сразу получает свое объяснение целый ряд разнородных феноменов:
- низкая, по сравнению с рыночной, эффективность советской экономики;
- то, что рыночные отношения постоянно самозарождались в советском обществе и бюрократии их приходилось сдерживать;
- то, что сталинизм и его производные оказались популярны, в основном, в периферийных странах, где капиталистические отношения были неразвиты, а в развитых капиталистических странах православный большевизм — это, за редкими исключениями, дело городских сумасшедших;
- та легкость, с которой бывшие сталинисты переходят к христианскому консерватизму, органичной для феодальной реакции идеологии.
Определение советского режима как феодально-абсолютистского социализма лучше теории государственного капитализма, так как не требует предположить возможность капитализма без рынка, и можно установить прямую преемственность институтов сталинизма с абсолютистским наследием. Сталинская бюрократия была не суперкапиталистом, а коллективным суперпомещиком.
Современная Украина же в этом свете оказывается переходным обществом. В 90-е государство наделило подданных собственностью, но это наделение было, во-первых, неравным; во-вторых, как показано выше, институт собственности сложился не до конца. Идет процесс разложения казенной собственности (здесь я употребляю слово «казенная», а не «государственная», чтобы подчеркнуть, что речь идет именно о государевой казне, т.е. о собственности государства, суверенного по отношению к своим подданным, а не о public property в демократическом государстве) и складывается частная собственность. В качестве промежуточного этапа мы имеем квазифеодальные, патроналистские отношения.
Это делает украинскую политику весьма похожей на то, как описал Троцкий более ста лет назад политическую ситуацию в Румынии:
Все партии стоят на аграрно-крепостнической основе. Правда, в стране хоть и медленно, но все же развивается капитализм. Наибольшее значение имеет нефтяная промышленность, сделавшая за последнее десятилетие значительные успехи. В Кымпине я видел сотни вышек и осматривал один из самых больших в Европе нефтеочистительных заводов «Steana Romina», подобного которому, по словам депутата Скобелева (объезд мы совершили вместе), нет у нас в Баку. Эта индустрия, занимающая около 40 тысяч рабочих рук, пользуется чрезвычайным покровительством государства, так что нормальная капиталистическая эксплуатация отступает далеко назад перед бюджетным хищничеством. В качестве румынских капиталистов выступают те же землевладельцы, бояре и чокои, политическое мышление которых определяется всецело их основными, т.-е. аграрными, интересами.
У власти стоят консерваторы, в лице двух своих групп: юнимистов (Тит Майореску) и консерваторов-демократов (Таке Ионеску). Что «охраняют» румынские консерваторы? Крупное землевладение, политическое бесправие народных масс, возмутительные законы против евреев. Но во всем этом либералы не отстают от них ни на вершок. Больше консерваторам охранять нечего. Когда они у власти, они увеличивают издержки на армию, строят железные дороги, увеличивают налоги, делают новые займы (государственный долг Румынии превышал 1 1/2 миллиарда франков – до румынского «похода» в Болгарию). Но все это делают и либералы! Программных различий нет. Есть оттенки в тактике клик, в приемах коррупции, в семейных традициях шефов.
Такисты консервативны, поскольку задача их состоит в охранении всех видов бюджетного паразитизма; свой консерватизм они называют демократическим, потому что их политика началась с натиска на старые политические клики — под лозунгом: «Пустите и нас к бюджетному корыту!»
Огромную роль в этой борьбе играет чиновничество. Оно сменяется вместе со сменой правящей клики; поэтому партийная политика является для него делом борьбы за самосохранение. В Румынии теперь около 100 тысяч чиновников, за одно последнее десятилетие число их возросло еще на 20 тысяч. В стране, где темное, экономически и политически закабаленное сельское население составляет 86%, где почти отсутствует самостоятельный буржуазный класс, где рабочее движение только начинает развертываться, где немногочисленные капиталистические элементы растворены в аграрно-крепостнических, – в такой стране централизованная бюрократическая армия в 100 тысяч является политическим фактором огромного значения. В известных мемуарах «Aus dem Leben Konig Karls von Rumanien», («Из жизни короля Карла Румынского»), в составлении которых главное участие принимал сам король, следующими откровенными словами характеризуется роль чиновничества в выборах: «Ни одно почти правительство (в Румынии) не встречало недостатка в большинстве, созданном при помощи новых выборов, ибо и до настоящего времени еще слишком велико влияние централизованной администрации на избирателей, зависящих от государственной машины».
Те, кто в такой системе оказался привилегирован, стремятся законсервировать нынешнее положение вещей. А установление нормального буржуазного права частной собственности (и соответствующей ему законности) является в этой ситуации прогрессивным, демократическим требованием, так как в ситуации неустойчивых отношений собственности наименее гарантирована собственность того, у кого меньше всего ресурсов для ее защиты, т.е. рядового обывателя: его квартира, участок земли, маленький бизнес (если есть). Недавние российские истории с Платоном, со сносом ларьков и реновацией в Москве показывают, что оголтелая бюрократическая сословная реакция (а именно такую характеристику надо дать путинскому режиму) вполне способна обратить процесс наделения собственностью вспять.
Какие же выводы из этого следуют для анархистов и левых? Во-первых, конечно же, нужно поддерживать буржуазно-демократические революции.
Следующим пунктом должна стать всеобщее понимание того факта, что усиление государства в экономике может быть для Украины только реакционным. Это увеличит власть бюрократического сословия, которое, предсказуемым образом, воспользуется ситуацией для дальнейшего перераспределения общественного богатства в пользу верхушки. Дилемма «неолиберализм или кейнсианство» вообще имеет смысл только там, где развитые демократические институты хотя бы теоретически позволяют регулировать экономику в интересах масс, а не привилегированного слоя. А в наших условиях любовь к государству приводит левых в объятия Путина и Оппоблока.
Но что же если либеральное гражданское общество не сможет завершить революцию, и за дело придется взяться радикалам? Что мы должны делать с отношениями собственности?
Думаю, что если мы хотим не повторять печальный опыт сталинизма, мы должны подойти к вопросу под углом зрения экономического эмпауэрмента. Существует экономическая власть, которая распределена в обществе неравномерно. В средневековом обществе экономическая власть соединена с политической и ей обладают феодалы. Капиталистический пролетарий, который владеет хотя бы своей рабочей силой, имеет больше экономической власти, чем крепостной, который сам себе не принадлежит. Но экономическая власть капиталиста, владеющего ресурсами, на порядки превосходит власть рабочего.
Наша цель под этим углом выглядит как построение такого общества, где экономическая власть была бы распределена поровну или почти поровну. В применении к условиям сегодняшней Украины это могло бы быть достигнуто сочетанием коллективной и коммунальной собственности на крупные предприятия с мелкой собственностью самозанятых работников.
Впрочем, детальное обсуждение проектов будущего выходит за рамки этой статьи. Интересующимся таким обсуждением я могу порекомендовать программу первого дня революции Автономного союза трудящихся.
Поддержать редакцию:
- UAH: «ПриватБанк», 5168 7422 0198 6621, Кутний С.
- USD: skrill.com, [email protected]
- BTC: 1D7dnTh5v7FzToVTjb9nyF4c4s41FoHcsz
- ETH: 0xacC5418d564CF3A5E8793A445B281B5e3476c3f0
- DASH: XtiKPjGeMPf9d1Gw99JY23czRYqBDN4Q69
- LTC: LNZickqsM27JJkk7LNvr2HPMdpmd1noFxS