Режиссёры фильма «Песок-ебун» угрожают продолжением, в котором банкомат выступает ни больше, ни меньше, нежели священным камнем. Остаётся загадкой, поднимут ли они вопрос сексуальной репрессивности в капитализме, который может символизировать банкомат; вернёмся к прошлогодней премьере. Насколько феминистично это кино, можно ли поместить его в рамки квир-дискурса?

Главную роль играет московский философ Роман Мутаген. Малая глубина резкости даёт размытый фон: лицо актёра трудно рассмотреть, а его длинные волосы являются гендерно нонконформным для мужчины маркером. В эпизоде с песком герой берёт на себя скорее пассивную роль; один из авторов сценария намекает на сакральность приносимой героем жертвы — он как бы должен помочь разбудить пролетариат, демонстрируя ужасы секса с песком: «Пролетариат не будет больше в силах выносить подобную хуергу (песок ебет людей, а люди снимают фильмы про песок) и поднимется на восстание. Последняя капля, дальше терпеть невыносимо».

Песок обладает маскулинной агрессивностью и выступает с высоты привилегий, отождествляясь с доминирующим классом, но при этом напрашивается аллюзия на книгу Кобо Абэ «Женщина в песках», где семья и «кастрирующая» феминность разрушают мужчину, затягивая его, словно зыбучие пески. Так или иначе, песок не обладает фиксированным гендером, поскольку не относится к «миру людей» и может служить лишь материалом для их проекций. Приближаясь к песку, герой помещает себя в своеобразное queer space. Если перефразировать Джудит Батлер («Промискуитетное послушание»), он не достигает той сексуальности, которая не является гетеросексуальной, но он, по-видимому, развенчивает гетеросексуальность, являясь одновременно объектом и субъектом фантазии, направленной на альтернативное пространство действий. Разрытый песок напоминает могилу (cataskaphes oikesis, «глубоко выкопанный дом»), и молодой человек уподобляется Антигоне, которая предпочитает её патриархальному браку.

Песок не антропоморфизирован и лишён субстанциальной индивидуальности — только мысли протагониста могут наделить его таковой, но герой на протяжении фильма сохраняет молчание. А, как известно, в иудеохристианской культуре право «наделять именами» пошло от Адама, это не «женская» опция. В финале транслируется патетический нарратив, озвученный мужским голосом и наделяющий песок некими «карательными» свойствами.

Таким образом, опрокидывается схема, в которой Ив Кософски Сэджвик нашла бы дополнительные смыслы: фильм определённо принадлежит мужскому дискурсу. На это намекает тёмно-синий («мужской», в современной культуре, цвет) фон в первых кадрах. «Шумы» мешают воспринимать фон как монолит, но это лишь отвлекающий манёвр, подобный декларативным «профеминистским» заявлениям мужчин, цель которых — не борьба за права личности, а примитивный секс. Женский голос, в отличие от мужского, первую половину фильма слышен, но это фонограмма, звуковой фон, «создающий атмосферу» (подобно патриархальному женскому щебетанию, которое должно развлекать абьюзера в гетеросексистской паре, не будучи самодостаточной субъектной речью), а не живой голос деятельницы.

Некоторое время герой смотрит в кольцо для канализации, оставленное строителями, затем бросает туда мусор. Кольцо символизирует вагину, которой молодой человек пренебрегает ради «фаллической» горы песка. Крупный план сигареты, воткнутой в песок, преследует зрителей около минуты, напрашиваясь на архаическое «фрейдистское» толкование. Жестикулируя, мужчина что-то пытается объяснить песку, но слова не слышны: в квир-пространстве, выбираемом героем для самопрезентации, традиционный язык иррелевантен. Вскоре песок притягивает мужчину к себе.

Заключительная сцена выглядит амбивалентной: так ли пассивна роль героя, взявшего на себя, если верить интервью создателей, роль молчаливого большинства? Не является ли финал торжеством маскулинного субъекта, наделяющего субстанции смыслами, без которых можно обойтись, но которые предлагаются адресатам послания в качестве некоей «истины», «откровения»?

Прилагаемая иллюстрация — фото с неизвестной акции «Песок-ебун и красные фонари». Как мы видим, отношение к легализации проституции в данных дискурсивных рамках также неоднозначно и заслуживает феминистской критики.

Трейлер второй части фильма: