Консервативный популизм и ЛГБТ в Украине: до и после Майдана

6 июня в Киеве прошёл ЛГБТ-прайд. Около 300 человек вышли на марш, посвящённый защите прав человека и равенству. Их охраняли несколько сотен полицейских; количество оппонентов – представителей ультраправых организаций – точно оценить нельзя, но речь идёт о паре сотен человек. Поддержать событие, проходившее под названием «Марш равенства», пришли персоны VIP: двое депутатов украинского парламента, послы и парламентарии из ряда европейских стран. Их присутствие должно было придать легитимности мероприятию в глазах украинской власти и убедить последнюю принять все возможные меры для обеспечения правопорядка. Основной лозунг марша был: «Права человека всегда ко времени». Главная задача организаторов заключалась в том, чтобы перед проведением марша убедить правительство: успешное проведение ЛГБТ-прайда в Киеве – лакмусовый тест на «европейскость» общества, который непременно получит надлежащую оценку со стороны ЕС.

pride20151
Именно информационная кампания, поднятая публичными деятелями, заявившими о своей поддержке, повлияла на то, что городские власти не запретили марш через суд, ссылаясь на необходимость обеспечения общественного порядка, который, дескать, нельзя будет гарантировать другими способами. Правые радикалы на тот момент уже продемонстрировали, что не намерены отступать от своих намерений – любой ценой не допустить проведения марша. Соответствующие заявления сделала партия «Правый сектор», имеющая одного представителя в парламенте, а также ряд других организаций и групп, объединившиеся в коалицию под названием Zero Tolerance. Серьёзность намерений ультраправые продемонстрировали за несколько дней до прайда, устроив пикетирование норвежского посольства, в котором проходил закрытый приём по случаю начала прайда. Опасения усугублялись тем, что и «Правый сектор», имеющий собственный добровольческий корпус, который воюет на востоке страны, и прочие ультраправые, зачастую также имеющие опыт боевых действий за плечами, имеют доступ к боевому оружию, которое при желании могут применить против «дегенератов», как они называют ЛГБТ. Полицейское начальство до последнего момента заявляло, что не в состоянии гарантировать безопасность участников марша и настаивает на его отмене. Отменить марш публично призвал и киевский мэр Виталий Кличко, ранее озвучивавший позиции, близкие к либеральным, а до начала своей политической карьеры успевший вместе с братом-боксёром сняться в фотосессии для немецкого гей-журнала. На этот раз (как и в 2014 г.) он заявил, что проведение марша является нецелесообразным в условиях войны, буквально воспроизводя ту риторику («не вовремя»), против которой и было нацелено мероприятие. Но недвузначная позиция, озвученная разнообразными представителями европейских стран, сделала своё дело: 5 июня президент Пётр Порошенко заявил, что будучи «христианином и европейским президентом», не пойдёт на это мероприятие, но и не видит оснований препятствовать его проведению, поскольку участие в таких акциях является конституционным правом любого гражданина.
На следующий день утром активисты, собравшиеся на отдалённой от центра города Оболонской набережной (между берегом реки и рядом элитных частных коттеджей), скандируя правозащитные лозунги, начали марш, но прошли не более 500 метров. После этого организаторы объявили об окончании акции. На тот момент среди полиции уже имелись две жертвы: один сотрудник повредил руку в стычке с группой неонацистов, прорвавшихся через внешний кордон, второму разорвала артерию на шее дымовая шашка, начинённая гвоздями – этот снаряд был предназначен участникам марша, но не долетел до них. После официального окончания марша ультраправые начали «сафари» на активистов, пытавшихся разойтись по домам; по разрозненным данным, травмы разной степени тяжести получили до 20 человек.
Это второй марш в защиту прав ЛГБТ в истории Киева. Первый прошёл в 2013 г. в ещё более печальных обстоятельствах: количество участников составляло приблизительно 50 человек, количество полицейских измерялось сотнями, активисты прошли совсем небольшое расстояние, после чего погрузились в автобусы и успели исчезнуть до прибытия ультраправых и религиозных активистов, с утра патрулировавших улицы города. За два года прошёл заметный прогресс, но всё же явно недостаточный для того, чтобы говорить о триумфе либеральных ценностей, которого можно было бы ожидать спустя полтора года после победы Майдана, официально названного «Революцией достоинства». Помимо отказа гарантировать безопасность марша в 2014 г., прошедший год запомнился аккуратным игнорированием вопросов ЛГБТ в законодательной работе в области прав человека и сожжением кинотеатра «Жовтень», в котором шёл фильм из программы конкурса ЛГБТ-фильмов Sunny Bunny. В чём причина и особенности консерватизма украинского общества?
История
Первое, что бросается в глаза – это роль ЛГБТ как главного раздражителя носителей консервативных предрассудков в сегодняшней Украине и вообще Восточной Европе. Сейчас эта социальная категория в регионе занимает такую же нишу, которую в западноевропейских обществах сто лет назад занимали евреи: невидимого, но вездесущего меньшинства, вызывающего резкое неприятие со стороны обывателя. Слабо политизированные люди заявляют, что им просто неприятно разговаривать и даже думать о таких людях, требуя не выносить вопросы сексуальности за пределы личных спален. Для ультраправых же ЛГБТ – это, как и евреи, особенно отвратительная, но при этом и особо могущественная группа, втайне манипулирующая обществом и подталкивающая его к своей заветной цели – «гомодиктатуре». Такое положение дел немного отличается от западноевропейских стран, где гомофобия распространена среди ультраправых, но не является необходимым атрибутом: некоторые даже умудряются спекулировать на их правах в своих целях (как это делал Пим Фортейн и делает Герт Вилдерс в Нидерландах).


Причина различия может быть в разной истории завоевания либеральных прав и свобод. В СССР женские права (в рамках, очерченных феминизмом первой волны) и мультикультурализм (из-за которого американский историк Терри Мартин назвал СССР «империей положительной дискриминации») активно утверждались и даже насаждались большевиками в рамках их модернизационного проекта. В соответствующих вопросах советское общество намного обогнало Европу – известно, что в отдельных кантонах Швейцарии женщины не имели права голоса вплоть до 1970-х годов. Но волна эмансипативных движений 1960-х и 1970-х, коренным образом изменившая облик западных обществ, обошла стороной страны «восточного блока». Ни феминизм второй волны, ни проблематика прав ЛГБТ не были актуализированы в советском обществе вплоть до момента его распада. В СССР 1970-х интеллигенция, которая могла бы инициировать подобные движения, переживала идейный поворот в противоположную сторону: именно при Брежневе диссиденты в СССР стали праветь, критиковать окружающую действительность не с утопически-либертарных, а с либеральных, а позже и с консервативных и традиционалистских позиций. В национальных республиках на эти позиции накладывался романтический националистический дискурс, в котором доминировало преклонение перед (конечно же, изобретёнными) национальными традициями и не было места новомодным веяниям. И официозный, и оппозиционный нарративы были пронизаны патриархальными и мачистскими установками, типичными для Европы до «революции 1968 года». В истории доминировали идеализированные герои – гетеросексуальные мужчины; их образы были нормативными для всего общества.
После образования независимой Украины ключевые командные высоты в экономике и в государственном управлении достались бывшей номенклатуре, а националистическая интеллигенция получила в своё распоряжение гуманитарную политику новосозданного государства. Социально прогрессивные идеи – в частности, гендерное равенство, сексуальное просвещение, секулярные ценности – не были востребованы этой средой. Не появился на них запрос и в обществе. Единственный значительный шаг, предпринятый государством – это отмена уголовного преследования гомосексуальности в 1991 г. Традиционалистская повестка дня усилилась при президентстве Виктора Ющенко (2005-2010), пытавшегося вытеснить (пост)советский модернистский элемент из национальной идентичности украинцев, укрепив традиционалистскую клерикально-националистическую компоненту. Эта политика была не очень успешной – в частности, из-за неприятия украинского этнического национализма значительной частью общества. Известная неоднородность страны, кроме того, помогла затормозить процессы клерикализации: благодаря тому, что в Украине не одна, а четыре христианских церкви, конкурирующих за влияние и ресурсы, ни одна из них не смогла стать церковью «государственной» и навязывать обществу свою консервативную повестку, как это произошло в соседних России, Молдове, Грузии.
До Майдана
Клерикализация и насаждение архаичных норм пошло более успешно при Викторе Януковиче (2010-2014), который отбросил попытки насаждения украинской аграрной этнокультурной идентичности и начал продавливать клерикализацию в «пакете» с постсоветской культурно-языковой идентичностью, наследуя в этом Россию и сделав ставку на Украинскую православную церковь Московского патриархата (подчинённую российскому патриарху Кириллу). Доходило до буквальной имитации российских практик: так, в 2010 г. представитель правящей Партии Регионов Вадим Колесниченко зарегистрировал в парламенте проект «Декларации достоинства, свободы и прав человека», которая должна была внедрить основы православной доктрины, разработанной Русской православной церковью, и упразднить нормы Декларации прав человека, «сформированные преимущественно на основе либерально-протестантской западной традиции с присущим ей антропоцентризмом и крайним индивидуализмом». В 2012 г. этот же депутат подал законопроект о запрете «направленной на детей пропаганды гомосексуализма» – копию скандального российского закона. Помимо этого законопроекта, в парламенте были зарегистрированы ещё два аналогичных, при этом один из них был даже принят в первом чтении.
Другие инициативы времён Януковича – целый ряд законопроектов о криминализации абортов, предложение объединить духовную власть со светской, продвижение религиозной пропаганды в школах, масштабное государственное празднование 1025-летия крещения Руси. Но, как всегда, ЛГБТ оставались одним из главных объектов внимания консерваторов во власти. Так, рамочный закон о недопущении дискриминации, принятие которого было условием введения безвизового режима со стороны ЕС, так и не был принят, несмотря на всю очевидную необходимость такого шага (в то время Партия Регионов и Виктор Янукович были главными лоббистами европейской интеграции Украины). Помешала норма о запрете дискриминации ЛГБТ при приёме на работу – против этого яростно выступали многие представители Партии Регионов, устроив настоящий бунт в провластном лагере.
В то же время, оппозиционные режиму Януковича украинские националистические и праволиберальные организации делали ставку на набор идей, практически ничем не отличающийся в плане социального прогресса. Показательно, что наиболее успешный из законопроектов о «пропаганде гомосексуализма», №8711, был внесён в парламент депутатами от всех крупнейших фракций, провластных и оппозиционных. В понимании парламентских оппозиционеров режим Януковича был плох тем, что продвигает не совсем правильную версию «духовности» и национализма, но против самих этих явлений у них не было никаких возражений. Более того: националистическая партия «Свобода», взращённая Януковичем как удобный оппонент, яростно клеймила «либеральный экстремизм», насаждаемый тёмными силами в европейских странах. Для понимания логики националистов можно ознакомиться с концепцией «культурного марксизма», разработанной европейскими новыми правыми и взятой на вооружение норвежцем Андерсом Брейвиком.
Против левых, секуляристских, феминистических и ЛГБТ-движений выступал, таким образом, широкий фронт, состоящий из провластных консервативных политиков, церковных и клерикальных организаций и разномастных ультраправых, на тот момент действовавших зачастую под «зонтиком» партии «Свобода».
Таким образом, все политические игроки активно разжигали консервативные фобии, стремясь заработать на них политические очки. В состоянии такого конфликта двух версий украинского консервативного национализма общество подошло к началу Майдана.

Майдан и после
В массовых протестах зимы 2013-2014 гг. принимали участие, главным образом, «простые обыватели», не имевшие до того сколь-нибудь чётких политических убеждений. Безусловно, утверждение, что Майдан был сборищем одних нацистов и олигархов, является ложным. Однако правда в том, что правым политическим силам удалось установить там свою идейную гегемонию. Они сумели сделать это несмотря на то, что изначальные требования Майдана – подписание соглашения об ассоциации Украины с ЕС – в корне противоречили программным установкам националистов. Не скрывая (но и не афишируя) своей неприязни к ЕС, ультраправые благодаря своему показному радикализму смогли заручиться доверием со стороны вчерашних обывателей, только на Майдане открывших для себя мир политики, но до того воспитанных на националистических постулатах «здравого смысла». В то же время, ЛГБТ, присутствовавшие на Майдане, не имели никакой возможности публично обозначить своё присутствие – и сами не считали это необходимым.
«Свобода», растерявшая доверие электората из-за своей нерешительной стратегии во время Майдана, уступила гегемонию в ультраправом движении новому образованию – «Правому сектору», ядром которого стала национально-консервативная клерикальная организация «Тризуб» с идеологией, близкой к иcпанскому или румынскому фашизму. Со временем от «Правого сектора» отпочковался добровольческий батальон «Азов», созданный на основе неонацистской Социал-националистической ассамблеи, выступающей за мировое господство белой расы. Обе эти организации стремились закрепить и расширить свою гегемонию в постмайданной украинской политике. В то же время, на Майдане начало кристаллизироваться либерально-патриотическое движение, отвергающее радикальный национализм и приемлющее так называемые «европейские ценности». Иллюстрацией конфликта может служить это видео, где представитель «Азова» избивает чернокожего бойца батальона «Айдар» за слова «Украина это Европа» – один из девизов Майдана, который был не по душе националистам:

В неприятии того, что подразумевается под «европейскими ценностями» – левых, феминизма, ЛГБТ, атеизма мультикультурализма – проукраинские ультраправые сходятся со своим, казалось бы, заклятым врагом – российским режимом Владимира Путина и его марионеточными республиками на востоке Украины. Идеология движения «Антимайдан», давшего начало сепаратистскому движению, была изначально пронизана ультраправой и антисемитской конспирологией и любовью к православным «духовным скрепам» общества, о которых любит говорить российский президент. Для обозначения всего, чему противостоит «Антимайдан», в этой среде используют термин «Евросодом» – Евросоюз, являющийся Содомом и Гоморрой с его однополыми браками, легализацией проституции, наркотиков и эвтаназии, массовым атеизмом и сексуальным просвещением в школах. Всё это входит и в круг тех явлений, с которыми борются проукраинские националисты.
Там, где ультраправым позволяют обстоятельства, они стараются и далее продвигать в обществе свою повестку. Своими успехами в этом деле они обязаны главным образом либеральной интеллигенции – «опинион-мейкерам» Майдана и постмайданной Украины, обладающим значительным социальным капиталом и медийными ресурсами. Во времена Януковича эти люди своей медийной поддержкой привели в парламент «Свободу», полюбив её за радикализм и в упор не замечая неофашистских элементов её программы. Разочаровавшись в «Свободе» во время Майдана, интеллигенция сотворила себе кумира из «Правого сектора» и «Азова», чему во многом помогла российская агрессия: во время войны рост националистических настроений – закономерное явление.
Однако следует отметить, что консервативный фронт на данный момент заметно поредел: одна из его составляющих частей – пророссийские консервативные политики – начисто исчезла из украинской большой политики; второй партнёр по фронту – религиозные организации – сейчас намного менее активны в публичном поле, чем были два года назад. На сцене остались лишь «проукраинские» ультраправые. Примечательно, что некоторые «звёзды» консервативной пророссийской политики, чтобы остаться на плаву, просто поменяли свою «внешнеполитическую» ориентацию на противоположную: так, основатель коалиции протестантских организаций «Любовь против гомосексуализма» Роман Кухарчук, ранее часто апеллировавший к православию в его пророссийском изводе, накануне марша высказал свою горячую поддержку «Азову» и «Правому сектору», заявив, что проведение марша будет предательством по отношению к воюющим проукраинским ультраправым.
Что дальше
От развития «романа» между либералами и ультраправыми в дальнейшем зависит будущее Украины. Чем скорее основная масса либеральных обывателей поймёт, что политический идеал националистов гораздо ближе к пресловутому «русскому миру», чем к евроинтеграции и либерально-демократическим ценностям, тем меньше шансов на насильственный приход к власти ультраправых. Исследователь национализма Антон Шеховцов полагает, что этот конфликт должен со временем институционализироваться по образцу России позапрошлого века, где «славянофилы» противостояли «западникам». В нашем случае «украинофилы» из среды националистов и консерваторов будут противостоять в большой политике либеральным и левым сторонникам прогрессивных ценностей.
Разочарование в националистах – очень медленный процесс, особенно когда они имеют возможность каждый скандал со своим участием перекрывать сообщениями о своей воинской отваге на фронте. Так, этой весной было несколько историй, в которых «Правый сектор» проявлял себя перед публикой с плохой стороны – включая рэкетирское нападение на уличный кофейный лоток и попытку разогнать первомайскую демонстрацию анархистов. Но каждый раз всеобщее возмущение быстро спадало, об инцидентах забывали. Нападение на Марш равенства, пожалуй, запомнится либерально-патриотической публике надолго: акция имела огромный резонанс, и очень многие сторонники националистов были возмущены действиями последних. В социальных сетях организаторы нападения на марш были явно подавлены такой реакцией и писали о своих действиях в оправдательном ключе. Именно в этом заключается главный эффект киевского марша: он оттолкнул, хотя бы временно, общество от националистов, стремящихся построить в Украине «русский мир». По мере продолжения такой поляризации между либералами и консерваторами можно ожидать, что первые более активно займутся продвижением социально прогрессивных инициатив, в частности, лоббированием прав ЛГБТ – и сами ЛГБТ, в свою очередь, увидят для себя возможность активизироваться в уличной политике. Важным фактором является позиция западных стран, на которую оглядывается прогрессистская часть украинского общества: в этом смысле поддержку со стороны европейских дипломатов, высказанную прайду, нельзя переоценить.
Однако в этой связке таятся не только большие возможности, но и опасности для ЛГБТ и других движений. Дело в том, что даже наибольшие сторонники социального прогресса, прав человека и «европеизации» общества в украинской мейнстримной политике выступают также и за неолиберальные экономические реформы, которые считаются безальтернативной перспективой. Это значит, что со временем идеи свободы и равноправия могут быть увязаны в повседневном сознании масс с обнищанием в результате «шоковой терапии» и отвергнуты вместе с неолиберальными догмами. Именно здесь корни популярности правых популистов в России, Польше, Венгрии и других восточноевропейских странах: там, где либералы предлагали личные и социальные свободы, но увязывали их с бюджетной экономией и падением уровня жизни, их вскоре сменили во власти правые консерваторы, предложившие избирателям немного хлеба в обмен на свободу.
Президент Украины Порошенко в недавнем обращении к парламенту заявил: «Пока что не до социал-демократии, сегодня нам больше пригодятся азы тэтчеризма и рейганомики». Однако в украинских условиях на смену Рейгану может быстро прийти Орбан или Путин.

Источник

You may also like...