тов. Яковенко
Иногда бывает так, что приходится против человека применять физическое насилие. Ну пьяный с топором на Тебя бросился или некто замышляет массовое убийство и надо помешать. Можно представить ситуацию, когда необходимая мера этого насилия – убийство.

Однако нам неприятно употреблять это слово. “Убить человека”, это же плохо! Потому мы придумываем другие слова – “уничтожить”, “ликвидировать”, “нейтрализовать” например. И не человека – а социальный или другой “мусор”, врага или какое-то другое слово. Мы производим дегуманизацию. Дегуманизация опасна тем, что лишая кого-то права называться человеком, мы ставим под угрозу свое право и сам концепт. О политических последствиях такой дегуманизации написано много, например о том писала Сесиль Винтер.

Кто-то может сказать, что дегуманизируя врагов мы лучше можем от них защититься. Это ложь. Если бы дело обстояло именно так, то ни на каком оружии мира не было бы предохранителя, ведь без него можно стрелять быстрее. Можно, да. Вот только риск навредить случайному человеку или даже самому себе от отсутствия предохранителя на порядок выше, чем сомнительная польза экономии времени. Человечность на войне — это именно такой предохранитель. Человек должен совершить над собой усилие, убивая другого человека, а не совершать усилия, чтоб не убивать или остановиться в убийстве.

Войны выигрывает не жестокость, а холодный расчет. Войны выигрывают те, кто в состоянии понять замысел врага, а его невозможно понять, если свести этого самого врага к дегуманизированной абстракции. Войны выигрывают высокомотивированные бойцы. Дегуманизированная масса — манипулируема. Потому те, кто призывает поддерживать внутренний авторитаризм в борьбе с внешнеполитической угрозой являются либо глупцами, либо вредителями, либо норовят реализовать под шумок собственный проект — авторитаризм во имя авторитаризма. Помните, как у Оруэлла, «Диктатуру не устанавливают, чтобы охранять революцию. Революцию совершают, чтобы установить диктатуру…»

Для либертарных левых дегуманизация вообще смерти подобна, ведь отказ от антропоцентризма и социального детерминизма есть во многом отказ от самого левого проекта. Мы не имеем к капиталистам претензий, что они жадные, злые, жестоки и коварные, ведь это была бы фетишизация социальных отношений. Ультраправые, бандиты, топящие профсоюзных активистов в искуственных водоемах — это тоже детища этих самых общественных отношений. Они люди и они в ужасном состоянии и нам придется применять к ним насилие, но направлено оно должно быть против системы, их воспроизводящей.

Да, это пьяное, орущее, жестокое чмо, эти убийцы и насильники, эти людоеды, эти капиталисты и фашисты и т.д.— люди. Они квакали в родильных домах и ходили в школу. Если Вы считаете, что их надо лишить жизни в некой ситуации — берите на себя всю полноту моральной ответственности за убийство человека. Или всю полноту ответственности за собственное бездействие и его результаты.

Быть может тогда мы научимся не только чувствовать ненависть и дегуманизировать себя и других, но и брать на себя ответственность за других людей, за их интеллектуальный, моральный, экономический и т.д. уровень.

Это означает путь предупреждения той ситуации, когда насилие необходимо, вместо выдумывания сотни оправданий для его регулярного и периодического применения.

*********************************

Смерть людей — это всегда трагедия. Даже если эти люди были злодеями или замышляли нечто злодейское или защищали некий проект, несли прогресс или реакцию. Все это важно, очень важно — но эти важные части уравнения остаются за скобками, когда мы говорим о личной трагедии умершего, его любимых и близких, да и просто знакомых.

Тем, кто подавлен и удручен происходящим, я напомню кое-что. В противостоянии на улице Банковой активисты левого студенческого профсоюза «Прямое действие», из под назовых и шумовых гранат, дубинок и щитов вытаскивали раненых, часто тех, от кого вынуждены сами были спасаться на улицах. Эти люди продолжили действовать так и в рамках инициативы «Стража в больнице», многие были ранены и даже убиты в самые горячие дни на Майдане. Недавно, один из таких спасателей подвергся нападению со стороны ультраправых, но не на секунду не пожалел о том, что рисковал в те дни жизнью для им подобных. Те, кто тогда был ранен и убит, по обнародованным сведениям, были поражены из нескольких автоматов, выданных внутренним войскам. Это значит, что стреляли по людям далеко не все, кому был отдан такой приказ. Далее, в недавней трагедии у Дома профсоюзов в Одессе, находились те, кто спасал из горящего здания своих политических оппонентов.

Чем больше будет дегуманизировано наше общество, тем реже мы будем встречать такие факты. Но пока они есть и думая о них можно преодолевать уныние, пассивность, апатию и черное отчаяние. Каждый из нас может сделать этот мир немного лучше, даже в самые черные времена, во время войны и мира, здесь и сейчас — оставаясь человеком, беря на себя ответственность.

***

Борясь с кем-то, рискуешь уподобиться ему, и тогда победа уже не имеет значения. Свою трилогию Толкин начал писать в конце 30-х, писал на протяжении Второй Мировой войны и заканчивал в начале Холодной войны. Метафора кольца — это метафора инструмента, который облегчает победу над неким частным злом, но развращает победителя и открывает побежденному злу обратную дорогу. За всеми богами и королями этой книги не спрятаться этой революционной по своей сути идее. Есть инструменты, которые просто не годятся для наших целей, хоть испльзовать их весьма соблазнительно.

Мы живет в трудное время и быть может не сегодня завтра многие граждане Украины с оружием в руках будут защищать то, что для них ценно и что для них свято. Но даже защищая собственный дом и близких людей, убивая, стоит помнить о том, что враги — это все таки люди. Зачем? Затем, чтоб когда конфликт минует, выйти из него человечными, для того, чтоб помня о заплаченной цене построить такую мирную жизнь, которая бы стоила всех этих жертв, а не требовала новых. Для того, чтоб защишаясь от зла не стать этим злом или даже большим самому, для того чтоб не дать тому злу места в своем будущем.