О классовой природе климатических изменений
mnkutster
Вопрос о природе глобального потепления является одним из самых дебатируемых сегодня. Редакция Нигилиста решила осветить ее на сайте. Для этого мы перепечатываем материал с Компьютерры, который в свою очередь основывается на английском тексте с сайта Skeptical Science.
Сразу скажу, что представленный разбор аргумента о том, что CO2 отставал от антарктической температуры, меня не устраивает.
Во-первых, английское ” Data from Antarctic ice cores reveals an interesting story for the past 400,000 years. During this period, CO2 and temperatures are closely correlated, which means they rise and fall together.” в русском варианте превращается в “парниковые газы и температура всегда находились в одной связке независимо от наличия на планете человека. ” Русский текст здесь лжет, как минимум, потому, что на временных масштабах порядка десятков миллионов лет климат определяется дрейфом континентов (см. учебник Еськова по палеонтологии, например). 400000 лет – это очень маленький промежуток времени по геологическим масштабам, превращать его во “всегда” – это перебор.
Дальше, по сути исследования Шакуна, на которое ссылается английский текст, там был построен график зависимости “приблизительной глобальной температуры”, построенной по косвенным измерениям в точках, распределенных следующим образом:http://www.skepticalscience.com/pics/ShakunFig1.jpg.
Насколько верны результаты Шакуна? Допустим, что мы поверим в оценки погрешностей отсюда http://www.skepticalscience.com/pics/ShakunFig2a.jpg (погрешности соответствуют толщине линий). Но бросается в глаза, что точки приурочены прежде всего к побережьям. Данные из внутриконтинентальных областей, кроме пары точек в Антарктиде и одной точки в Африке, отсутствуют. Учитывая известную разницу между морским и континентальным климатом, можно сказать, что данные по материкам вряд ли повторяли бы данные по побережьям.
А что же нам говорит исследование Шакуна о сегодняшнем дне?
А ничего не говорит!
Вернемся к графику. Около 10000 лет назад (самая правая часть) он показывает очень интересный феномен: уровень углекислоты (желтые точки) явно _падает_, а глобальная температура (синяя линия) _повышается_. Причем точность метода Шакуна настолько мала, что определить, повышался или понижался уровень CO2 после таяния ледника по нему вообще нельзя.
То есть в лучшем случае, данные указывают на то, что уровень CO2 возможно играл определенную роль в таянии ледника, но как его колебания соотносятся с колебаниями температуры за последние два столетия, Шакун сказать не может, потому что разрешающая способность его метода чересчур мала для этого.
Ну и последнее, исследование Шакуна доказывает только то, что повышение температуры на побережьях Северного полушария происходило _после_ повышения уровня CO2 в атмосфере. В Южном полушарии уже было наоборот, как следует из этой пачки графиков http://www.skepticalscience.com/pics/ShakunFig5b.jpg.
Утверждать же, что температура повышалась именно _вследствие_ повышения уровня CO2, по данным Шакуна нельзя, потому что эти данные никак не исключают других факторов, например, изменений отражающей способности планеты, которая зависит от того, сколько облаков, сколько пустынь, сколько ледников, сколько лесов, сколько степей, сколько воды у нас на поверхности. Это только один никак не учтенный фактор, между прочим.
Как известно, “после” не означает “вследствие”, но причина не может быть после следствия. То есть Шакун с компанией всего лишь опровергли (причем не до конца) один из аргументов _против_ антропогенного характера глобального потепления, но это еще никоим образом не решающий аргумент “за”.
Но почему же вдруг популярные тексты, которые, вроде бы, должны помогать читателю хоть чуть-чуть понять научную дискуссию вокруг вопроса о природе глобального потепления, на самом деле стараются определенным образом сформировать у аудитории иррациональную веру в одну из точек зрения? Меня тревожит подмена логики риторикой, к которой зачастую прибегают сторонники антропогенной природы глобального потепления, как, впрочем, и их противники.
Прежде всего, следует разобраться, что же делает эту дискуссию такой животрепещущей. Почему вдруг спор выходит за пределы академической дискуссии и захватывает журналистов, публицистов, политиков и прочих людей, профессионально весьма далеких от климатологии?
Мне думается, ответить на этот вопрос можно, уяснив себе политическую диспозицию мнений. Климатические скептики зачастую оказываются сторонниками свободы предпринимательства. А “зеленая” политика в среднем левая. Здесь можно вспомнить “ошибки молодости” Йошки Фишера или же тот факт, что американская Зеленая партия тоже служит в качестве прикрытия для традиционных левых. Например, Питер Камехо, в 1976 шедший в президенты от троцкистской Социалистической рабочей партии, в 2002, 2003 и 2006 выдвигался Зелеными на пост губернатора Калифорнии. Не в том ли здесь дело, что экологические аргументы оказываются последним доводом в пользу регулирования капиталистической экономики? Если мэйнстрим говорит: “Забудьте о классовой борьбе пролетариата, это все прошлое, ушедшее навсегда. Свободное, ничем не стесненное предпринимательство ведет к благосостоянию всех членов общества”, то отсылки к экологическим проблемам как бы возражают: “Хорошо, давайте забудем о классовой борьбе. Давайте даже предположим, что альтернатив рыночной экономике и в самом деле нет. Но ведь есть у свободного предпринимательства непредвиденные последствия для окружающей среды. О них говорит отнюдь не подозрительная марксистская теория, а вполне респектабельная академическая наука. И эти-то экологические последствия и требуют, чтобы стихия рынка была обуздана во имя общего блага.” Естественно, что в условиях исторического поражения пролетариата, когда обществу легче помыслить конец света, чем конец капитализма, подобная риторика должна получить некоторое влияние.
Но что же должны делать мы, радикалы, хранящие традиции и не верящие в смерть рабочего класса? Мне думается, мы должны отвергнуть саму постановку вопроса как буржуазную.
Ведь позиция климатических скептиков сводится к тому, что раз речь идет о естественном процессе, то зачем беспокоиться? – давайте продолжать бизнес как и раньше. Однако оптимизм здесь насквозь буржуазен. Если же посмотреть на эту перспективу с точки зрения угнетенных, то окажется, что она, пожалуй, страшнее антропогенного глобального потепления. Ведь если изменения климата – процесс естественный и необратимый, то в ближайшем будущем неизбежен целый ряд природных бедствий вроде катастрофических ураганов или иссушения ранее плодородных областей (изменения климата идут рука об руку с глобальным опустыниванием). Изменения в окружающей среде неизбежно отразятся на человеческом обществе. Как именно – история уже поставила жестокий эксперимент: наводнение в Новом Орлеане, вызванное ураганом “Катрина” можно рассматривать в качестве модели природного воздействия на неолиберальный капитализм. И главный урок, который можно отсюда вынести – что тяжесть последствий выпадет прежде всего на долю угнетенных. Буржуа же всегда смогут укрыться, в офисных ли кварталах с кондиционерами, или же в курортных уголках с красивым пейзажем и райским климатом. Голодать, тонуть и умирать от болезней будут те, у кого нет средств, чтобы обеспечить свое выживание, когда ценность человеческая жизнь получит вполне определенное стоимостное выражение.
Но не так уж хорош и экологический реформизм, который обещает нам спасение от разрушительных последствий через регулирование выбросов углекислоты. В отличие от классических социальных реформистов, мечтавших о построении бесклассового общества путем реформ или хотя бы об улучшении положения трудящихся при капитализме, реформисты зеленые унылы и безблагодатны. “Давайте ограничим себя немного сейчас, чтобы не было еще хуже потом” – в этом выборе меньшего зла вся суть их предложений. Будет ли идти речь о налогах на автотранспорт или мясные фермы, дороговизна конечного продукта так или иначе ударит сильнее всего по массовому, т.е. трудящемуся, потребителю, считающему литры бензина или килограммы простой свинины или даже курятины. Поэтому-то позиция климатических скептиков находит себе в тех же США довольно массовую поддержку среди далеко не самых богатых людей. Их нежелание мириться с перспективой снижения своего уровня жизни вполне можно понять.
Проблема вообще не имеет удовлетворительного решения в рамках дилеммы реформизм/неолиберализм, потому что капитализм в принципе означает перекладывание затрат на плечи трудящихся – иначе и не может быть в обществе, основанном на эксплуатации труда. Капиталистическое общество, в реформистском ли, или же в неолиберальном своем варианте, способно только заставить нищебродов оплатить всю цену климатических изменений.
Для нас же проблема климата означает актуальность антикапиталистического радикализма. Экологический вопрос требует от человечества способности к рациональным действиям в глобальном масштабе. Капитализм, движимый в борьбе и хаосе разнонаправленными устремлениями отдельных участников рынка, оказывается к этому неспособен. Социалистическое же общество, в котором хозяйство коллективно управляется всеми его членами с учетом интересов каждого и каждой, “по построению” должно быть способно к таким рациональным ответам на глобальные вызовы вроде экологических, которые бы позволяли избежать превращения природных явлений в гуманитарные катастрофы.
Но что же мы можем, исходя из социалистической программы, сказать о климатических изменениях как таковых? Я думаю, не стоит здесь уподобляться советским красным профессорам, сводившим генетику на очную ставку с марксистско-ленинской философией. В конечном счете это плохо кончилось и для науки, и для марксизма-ленинизма. Я предлагаю оставить вопрос о климате для решения социалистическому обществу. Причем здесь возможны такие варианты, которые в рамках нынешней дискуссии практически исключаются из рассмотрения. Быть может, наука подтвердит, что климат изменяется вследствие действий человека, но тем не менее легче будет бороться с последствиями, чем предотвращать. Или наоборот – что климат изменяется по природным причинам, но тем не менее стоит предпринять что-нибудь для остановки процесса.
Только бесклассовое общество, где знание будет общим достоянием, и противоречивые классовые и корпоративные интересы не будут толкать к манипуляции безграмотными толпами, будет по-настоящему заинтересовано в установлении научной истины.