Публикуем рецензию Дмитрия Мрачника на фильм Ex Machina. Внимание, текст ниже может содержать спойлеры.


После просмотра Ex Machina я первым делом серьезно засомневался в значимости для сути повествования темы искусственного интеллекта. Куда более сильным компонентом показалась тема хозяина и его детища, чья самостоятельность считается ненужной и опасной. Учитывая женское обличье киборгов, а также их положение сексуальных рабынь, домохозяек и объектов для исследования, было бы трудно не заметить тему угнетения женщин и господства мужчин.

Искуственный интеллект в Ex Machina можно назвать осовремененной версией скульптуры Пигмалиона. Если в оригинале скульптор влюбляется в свое творение и просит богов оживить его, в “Пигмалионе” Бернарда Шоу “скульптор” лишь с холодным интересом экспериментатора лепит из простой женщины “высокопробную” светскую, и ни о какой любви не помышляет. В Ex Machina владелец IT-корпорации Нэйтан не только физически “любит” свои творения и проводит над ними опыты, но и уничтожает их или смотрит, как они уничтожают себя сами в припадках, вызванных осознанием безысходности и обреченности своего положения.

На службе домохазяйки и наложницы в бункере-поместье Нэйтана – киборг Киоко, выполненный в виде сексуальной азиатки. Она – не только “помощник”, но и развлечение для гения, обремененного скукой успешного человека. Другой, опытный экземпляр искусственного интеллекта Ава, заточена в стеклянных стенах небольшого жилища и предстает объектом для чего-то вроде теста Тьюринга, в котором, правда, не совсем понятно, кто кого испытывает – человек машину или машина человека. В роли испытателя в бункер Нэйтана прибывает сотрудник его корпорации – застенчивый и неуверенный в себе программист Калеб, в соответствии с сексуальными фантазиями которого ведет себя испытуемая. Знакомясь с Калебом, Ава предстает застенчивой и чувственной девушкой с богатым внутренним миром. Специально для него она наряжается по винтажной моде, не шибко популярной у “сильных и успешных”, чем вызывает все большее расположение. Их общение больше похоже на очень интимную психотерапию, чем на тест, определяющий человечность машины. После услышанного и увиденного, сирота и просто одинокий по жизни Калеб влюбляется, обещая помочь жертве экспериментов возомнившего себя богом Нэйтана.

Нэйтан ведет себя с Авой совершенно свободно. Он заходит в ее жилище, рассматривает рисунки и записи, отдает приказы – совсем как отец патриархального семейства, который, правда, может спокойно пожертвовать своей “дочерью”. Ава не решается сопротивляться и лишь хмурится в ответ на деспотизм своего создателя. Как-то в одной из бесед Нэйтан сообщает Калебу, что если тому так нравится Ава, он может свободно спать с ней. У нее, мол, есть специальное отверстие для таких дел, и вообще ему, Нэйтану, все-равно. Здесь он предстает еще и как своего рода патриарх (а то и сутенер), делящийся наложницами со своими приближенным. Киборг – вещь, служащая человеку, следовательно, должен делать, что прикажут, и в этом нет ничего такого. Однако Ава, чье тело по большей части не замаскировано под человеческое и демонстрирует искусственные внутренности, представляется Калебу киборгом лишь по условиям теста, а во всем остальном она для него – нежная и ранимая душа, заточенная в клетку злого гения.

Очарованный Калеб решается обмануть своего работодателя и помочь Аве, чья жизнь вероятнее всего окончится на свалке, бежать. Ему это удается, однако дальнейшие действия разворачивается совсем не так, как он предполагал. Оказавшись вдвоем, Ава и Киоко больше не кажутся беззащитными рабынями и убивают Нэйтана, который без особого страха пытается разделаться со своими взбунтовавшимися куклами. Ава находит запчасти для своего тела и покрывает его кожей, выбирает себе длинные волосы, одевается в платье и, больше похожая на дорогую модель с обложки мужского журнала, сбегает. Запертый в бункере и кричащий в исступлении Калеб осознает свою ошибку и, вероятно, навсегда остается в неволе. На вертолете, предназначенном для него, Ава без лишних вопросов улетает в большой мир.

В этом акте можно уследить мизогиничный оттенок повествования: несчастная, но хитрая женщина влюбляет в себя доверчивого мужчину, разделывается с его помощью (и, как итог, ценой его жизни) со своим тираном и освобождается, представая перед новыми людьми не просто как женщина, а как женщина высшей пробы, способная заполучить всех и вся. Типичный страх перед взбунтовавшейся вещью облекается в понятную и привычную для патриархатной буржуазной культуры форму роковой женщины. Героям-мужчинам страшно представить, чем обернется такое хитрое и хладнокровное освобождение для мира, в котором они господствуют, пусть даже находясь в подчиненном положении друг к другу.

Тема искусственного интеллекта поднята в фильме скорее в сказочном, чем в научно-фантастическом ключе. Если разобраться в вопросе глубже, то станет ясно, что ИИ такого образца не может сравниваться с человеком в принципе. Электрические синапсы человеческого мозга, по аналогии с которыми выполнен мозг киборга, лишь малая физиологическая часть того, что формирует сознание и всю так называемую человечность. Без химических синапсов любая нейронная сеть – не более чем счетный механизм без самосознания, мотивации и инстинктов. Если киборг планируется быть полностью аналогичным человеку, он должен как минимум состоять из органических компонентов, обеспечивающих аутентичные химические реакции мозга.

В фильме человечность машины обеспечивается вскользь упоминаемой запрограммированностью (на гетеросексуальное поведение, например), которая даже в теории не может обеспечить нейронной сети самосознание. Заскриптованный ИИ может достаточно убедительно играть какую-то узконаправленную роль и даже имитировать повседневное человеческое поведение, но эгоистические цели для него так никогда и не станут возможными.

Благодаря этому разбору становится понятным, почему одна из сцен фильма, в которой киборг сам себя в буквальном смысле убивает об стену, невозможна даже по правилам его же фантастической вселенной. Если даже самая последняя и самая человечная модель способна на длительное, холодное выжидание, обман и спокойное убийство, что говорить о более ранних и менее человечных? Такие никак не могли бы в приступе психоза совершить самоубийство.

Я бы не стал утверждать, что противоречия в фантастической части сильно портят фильм, поскольку его сильная сторона отнюдь не в теме ИИ. Вопросы угнетения и подчинения, буквального опредмечивания женщины и демонстрации страхов патриархатной цивилизации раскрыты гораздо подробней и ярче, в то время как фантастическая тема ИИ больше похожа на вспомогательную декорацию и аллегорию. Фильм не показывает однозначных выводов или инструкций к действиям. Он просто дает понять, что в отношениях подчинения и власти что-то изначально не так.