Однако после тридцати лет Рон стал задумываться о будущем. Юлить, питаться остатками чумных пиров, и при этом хаять подобное устройство капиталистического общества претило его принципам. И он по заветам Льва Толстого решился выдвигаться в деревню. Рон сказал мне: «поистине альтернативный образ жизни возможен лишь вне рамок городов, плотно увязших в плену вавилонских страстей»