Что меня сподвигло написать обо всём этом? Наверное то, что имел много времени, пока лежал в госпитале Волновахи в марте 2016 года. О чем хотел написать? О том, что видел, что знаю, для чего и как люди живут на войне. Для кого я это писал? Наверное, для всех. Читая эти строки, воевавшие люди вспомнят себя и улыбнутся. Те кто «там» не был, возможно, лучше начнут понимать других людей. Да, действительно, для меня не только жизнь, но и люди разделились на две половины — те кто «там» был и те кто не был.

Когда я писал, до демобилизации оставалось всего ничего, её ожидали с «минуту на минуту». Каждый вопрос солдат на вечернем построении начинался со слов: «а когда ж дембель?», «ведь нас всех обещали еще в январе дембельнуть, а уже март…» Кто знал, что нас еще успеют загнать на террикон под Докучаевском, где мы «прекрасно и незабываемо» проведем конец марта и весь апрель? Как нужно было поднимать и мотивировать людей, снами и мечтами бывших уже дома, вне опасности снова пойти на «нулевку» в грязищу, холод и сырость, думать с каждым «прилетом» и характерным свистом мины: «а не к тебе ли летит?», давать ответку, корректировать огонь…

Часто спрашивают, как я, мирный человек, стал военным, и что я при этом чувствовал? Мое психологическое привыкание к войне и ее быту происходило постепенно. Изначально я решил для себя: не «отмазуюсь»,  не «кошу», и если ко мне приходит повестка, я иду на войну без вопросов. Как я офицер запаса, я был уверен, что должен находиться на службе в тяжелые для страны времена. Но как отец двоих детей, младшему из которых было 1,5 года, добровольно я никуда не вызывался. Очень тяжело воспринимались новости о войне. Сепары, «русский мир», котлы, окружения… а я тут, в тепле, возле телевизора.

Было гнетущее впечатление ненужности и невостребованности. Поэтому когда пришла повестка, первой мыслью было: «ну вот, дождался наконец, придурок». Пришла повестка 14 февраля 2015 года (очень символично). Прибыл в военкомат, прошел в ускоренном режиме медкомиссию (чтобы не сдавать уйму анализов, предложил их позаимствовать из моей гражданской амбулаторной карточки), и на следующий же день одел форму.

С этого мгновения жизнь резко изменилась, раскололась на две половины: «до» и «после». Я понимал, что обязан через это пройти. Комиссию я проходил в субботу, и этот момент во многом определил мою судьбу. По своей специальности (командир ремвзвода или автороты) я должен был уезжать в харьковской учебки в понедельник. Если бы я имел какие-то понятия о работе артиллерии («Шо, действительно никакого отношения к ней не имеешь?»), то поехал бы в учебку во Львов в этот же день.

Поскольку я прошел медкомиссию очень быстро, на роль артиллериста подходил мало, да и команда на Львов ожидала свой автобус на отправку, военком вдруг вспомнил, что у него есть вакансия «замполита» (заместителя командира по работе с личным составом) и предложил ее мне. Я вначале не согласился,  так как в моем понимании замполиты были, как минимум, трутни и бездари, занимающиеся всякой херней. Такое впечатление было наложено от прочтения уймы военной и околовоенной литературы.

В принципе, я был недалек от истины, так как в половине случаев именно так и есть, и все без исключения при озвучивания должности сначала презрительно тебе плюют под ноги, разговаривают с ухмылкой и сквозь зубы. Строевые офицеры замполитов вообще за людей не принимают. Постоянно приходилось доказывать и словом, и делом, и по морде, что ты не верблюд. Решающим оказалось то, что учебка будет в Киеве, и я смогу еще месяц находиться с семьей, да и «замполит» — если правильно выполнять свои обязанности – человек нужный. Особенно если выполняет все функции заместителя командира боевого подразделения, с акцентом на слове «заместитель» — то есть тот, кто замещает командира в его отсутствие, принимает командование на себя.

Было время все обдумать, да и просто свыкнуться. Я знал, куда попал, и был готов ко многому, так как призвался в 4-ю волну мобилизации — уже после Иловайска, донецкого аэропорта и Дебальцево. Именно поэтому я готовился серьезно, а из учебки выжимал для себя максимум того, что нам успевали дать за месяц. Программу пытались максимально сжать и вложить в нас самое полезное из того, что нужно знать и уметь на войне. По мне, так программу можно и нужно было бы усилить тактикой и изучением характеристик техники вместо начиток серии лекций в духе: «замполит это лицо части и светлый путь в ленинскую комнату».

Я знал, что по окончанию учебки меня отправят в АТО, а перед этим должен быть полигон и какое-то боевое слаживание. В конце марта 2015 я с успехом окончил учебку, получил на руки аттестаты и предписание: прибыть на следующий день в 72-ю гвардейскую Красноградско-Киевскую отдельную механизированную бригаду для службы офицером отдела бригады по работе с личным составом в город Белая Церковь.

О, думаю, повезло, рядом с Киевом, на выходных домой ездить буду. И поперся туда на личной машине с минимумом вещей. Это ж как повезло, не сразу на войну, а будет время разобраться с обязанностями и тонкостями жизни военнослужащего. Да и в Интернете ничего особого про бригаду на тот момент не было.

Приехав в Белую Церковь, стал перед фактом, что на следующий день (27 марта 2015 года) я уже должен оказаться в «городе-герое Волноваха»,  где собственно и дислоцируется часть. Это и был второй психологический барьер. Я преодолел его быстро и решительно, так как надо было что-то быстро решать с вещами и машиной до того, как меня отправят на Восток. Классического расставания с семьей в духе «муж уходит на войну» не было. В тот момент мы с женой толком не понимали что происходит. Весь процесс прощания, по сути происходил в телефонном режиме: «…как доеду, позвоню, да и не волнуйся, в Волновахе войны нет…»

Так как прямого железнодорожного сообщения не было, мы поехали в Запорожье, а оттуда, на автобусах, в Волноваху. Ехали долго и утомительно, в основном молчали. Пока могли, отдыхали. По пути заехали в тыловой пункт управления, где мне вручили АКС-74, к нему 4 магазина и 4 пачки патронов. Новенький и ни разу не использованный, 1982 года выпуска. Также дали пистолет Макарова 1953 года выпуска с двумя магазинами. Я рассовал все это по карманам, вернулся в автобус, где сослуживцы – такие же новоиспеченные замполиты, и часть медиков – активно набивали магазины  патронами. Вот тут до меня и дошло, куда я попал. В одно мгновение и по настоящему. Выдохнул и вместе со всеми занялся своим оружием.

Вечером 28 марта мы наконец добрались до пункта назначения. Ехали ночью по грязному и слабоосвещенному городу. Все вокруг серое, везде блок-посты с военной техникой. Нас привезли к зданию штаба бригады, расположенной в недостроенном здании районной больницы.

Первое, что мы поняли, это то, что приказ о нашем назначении на должности в бригаде, который нам выдали в Киеве перед отправкой в Белую Церковь, мы можем смело использовать вместо туалетной бумаги. Нас сейчас перераспределят в соответствии с реальными потребностями бригады. А бригада требовала замполитов в роты и батальоны. Вот и все 25 человек туда и направили. Каждый по очереди заходил в кунг строевого отдела, где нас и назначали в соответствии с вакансиями. Тут же писали рапорты о вступлении в должность. За назначенными людьми приезжали машины и увозили их  куда-то в ночь.

Мне посчастливилось стать заместителем командира роты снайперов. Вечером того же дня за мной на гражданском «москвиче» приехал мой ротный и повез в расположение. Далеко ехать не пришлось, рота обитала на территории недостроенного завода, тут же в Волновахе. На протяжении нескольких недель я знакомился с людьми, тестировал их, изучал все, что необходимо знать снайперу-офицеру, и вообще привыкал к жизни в зоне АТО.

Хотя к чему тут было привыкать? К утренним построениям или к одному умывальнику на 40 человек? Наверное, более всего к тому, чтобы сходить в туалет: необходимо было одеваться и выходить во двор, преодолевать несколько огромных луж и справлять нужду в загаженной до отвала кирпичной будке.

– А где тут у вас душ?

– Какой душ? Мы раз в неделю в баню в городе ездим.

– А сейчас тогда как?

– Так как и все – вон упаковка влажных салфеток, детские очень рекомендую, после них геморроя потом не образуется…

Первое время чувствовался некий диссонанс. С одной стороны, вроде как АТО, и до зоны боевых действий всего ничего — 20 км, с другой стороны, мирный город и тишина. Так как жили вместе с разведчиками, каждый день получали новости с передка. Хоть в тот момент и было относительное затишье, каждый день происходили обстрелы, и, как следствие, бригада несла потери. Странно писать, но через две недели новости про обстрелы стали чем-то обыденным, а про потери — неизбежным. Поминали и продолжали жить дальше.

На полигоне близ Анадоля и Андреевки пристрелял свой автомат, опробовал СВД, свой ПМ, первый раз в жизни метнул боевую гранату РГД-5 и бахнул из «Мухи» (РПГ-18). Ротный, расположившись за бугорком, приняв все мыслимые и немыслимые меры предосторожности, подзывал к себе по одному бойцов, вручал гранату с разжатыми усиками и далее их бросали в овраг, прижимаясь потом вплотную к земле.

Я тогда занимался тем, что обучал людей, с чем им придется столкнуться в боевых действиях, рассказывал о боевых психологических травмах и о том, как с ними надо бороться — в общем делал то, о чем знал лишь в теории. Наверное, для бойцов, воевавших с 2014 года, это было смешно, но тем не менее и они меня слушали, ведь подобные занятия проводились впервые. Также впервые столкнулся с проблемами массового пьянства в армии — «аватарства». Тяжело говорить, но 99,9% процентов небоевых потерь происходили из-за пьянства.

Почему бухают? Традиционный вопрос, ответ не менее традиционен: «А шо делать?» Что делать алкашу Пете, который просыпается только после стакана? Он так привык, и живет в таком ритме вот уже 35 лет. Что делать грузчику Коле, который не смог отмазаться в виду отсутствия денег, а служить у него желание как не возникало, так и не возникнет? Что делать спортсмену Саше, который хотел попасть в разведку, бегал и тренировался, а вместо бодрого курсирования по вражеским тылам получил просиживание штанов на базе в Волновахе и вдыхание перегара от вечно пьяного Коли?..

Что такое жизнь на передке? Кроме грязи сырости, мышей  и отсутствия каких либо удобств, это прежде всего жизнь среди людей, которые хотят жить, но понимают, что в любую секунду могут погибнуть. Некоторые из них не до конца понимают, почему судьба выбрала для выполнения этой «почетной миссии» именно их. Одни имели сугубо мирные специальности в гражданской жизни и в армии никогда не служили, другие были готовы воевать всегда и со всеми, «хоть щас всех порву», а кто-то просто тихо и без пафоса выполняли свою ежедневную работу, понимая, что если не они — то больше некому. И этим все обусловлено: и взаимодействие между людьми, и характер общения, и отношение к другу другу.

Здесь происходят конфликты, стычки, но отношения намного честнее, прозрачнее и правдоподобнее, чем в обычной жизни. Нутро и сущность каждого вылазит наружу. Подленькая душонка там не пртжтвется. Трус всегда находит возможность «откосить» и попасть в госпиталь, алкаш и дебошир быстро понимает, что нянчиться с ним никто не будет, а от пули осколка еще никто не убегал.

13 апреля мы попали на самый передний край, где до наших сепаратических соседей было меньше километра. Нам повезло – пока мы были на той позиции, в нашу сторону не прилетело ни одной пули или снаряда. Смешно сейчас вспоминать, как ночью вставали и в полной темноте пробирались сходить в туалет, боясь себе посветить фонариком.

Километр километром, но позиция была на самом отшибе и в добавок на танкоопасном направлении. Вокруг на 2 км ни одного нашего подразделения. Как я сейчас понимаю, мы были чем-то вроде лакмусовой бумажки или сигнального отряда, задача которого — выявить выдвигающегося противника и прожить хотя бы несколько минут боя. По началу робко, но потом все смелее мы осваивались в этой жизни. Я научился выходя из блиндажа не одевая на себя бронежилет с автоматом, а вместо берец носить незаменимые на войне резиновые тапочки.

Чем дольше мы находились на позиции, тем более философским становилось восприятие действительности. Нет, мы не стали бесстрашными нигилистами, просто свыклись с действительностью — «все мы рано или позlно умрем, ведь так, командир?» Тяжело поначалу было вглядываться в темноту, а днем в соседнюю лесопосадку. Не покидало ощущение, что за тобой вот так же кто-то наблюдает. Непривычно было выбегать ночью на звук сработавшей растяжки, которую ставил незадолго до этого.

Сложно было слышать каждый день звуки боя за 20 км от нас, и видеть, как в том направлении работает стоящая перед нами сепарская артиллерия. Многое было непривычно, но ко всему привыкаешь. А через месяц, ввиду затишья на этом участке фронта, нас перекинули на другую позицию, между Старогнатовкой и Белокаменкой. Там состоялся наш первый бой.

Продолжение следует

Поддержать редакцию:

• Гривневый счёт «ПриватБанк»: 5168 7422 0198 6621, Кутний С.
• Для заграничных доноров: перевод через skrill.com на счёт [email protected]
• Bitcoin: 1D7dnTh5v7FzToVTjb9nyF4c4s41FoHcsz
• Etherium: 0xacC5418d564CF3A5E8793A445B281B5e3476c3f0
• Dash: XtiKPjGeMPf9d1Gw99JY23czRYqBDN4Q69
• Litecoin: LNZickqsM27JJkk7LNvr2HPMdpmd1noFxS