Коллектив ЗАиБИ (За Анонимное и бесплатное Искусство).
То ли клип, то ли короткометражный фильм на песню “Солдат Президента”. Кровавая революционная фантазия смешивается с не менее кровавой революционной реальностью 1993-го года, документальная хроника наслаивается на поэтический вымысел, а вымысел становится самой правдивой хроникой.

Тем временем, Дмитрий Костенко, участник осенних событий рассказал Нигилисту о роли анархов в противостоянии вокруг Белого Дома, об их стычках с “оппозиционными” фашистами и “ельцинскими” ментами.

Про октябрь, точнее оборону белого дома с 21 сентября по 3 октября. Круче всех в октябре был дикий человек Платоненко. Сперва он устроил ночную поножовщину с баркашами перед Белым Домом. Баркаши ходили ночным партулем и наехали на панков, которые бухали орали и беспредельничали как панки. Панки были не анархами, а по собственному признанию Платоненко по разговорам с ними вполне антисемитами. Так что конфликт был не идейный, но облик у панков был вполне панковский и Платоненко за них вписался. Он по жизни таскал с собой длинный монтажный нож в брезентовом чехле и пустил его в ход. Баркаши его скрутили и сдали ельцинским ментам из оцепления и те держали его в отделении. Туда же запихнули Глушакова и еще одного анарха из Гомеля Валеру, которые приехали на баррикады, вступили с другими защитниками в дискуссию по еврейскому вопросу и были сданы ментам из оцепления как провокаторы. Их отпустили быстро, а вот Платоненко светил серьезный срок. Его освободил только прорыв народом оцепления 3-го октября. Во время штурма мэрии менты сбежали. А без ментов сбежал и Платоненко. А на следующий день он пошел посмотреть на расстрел Белого дома и снова прихватил свой любимый ножичек, вероятно уже другой, наверно у него коллекция. И вот когда меня уже собиравшегося начинать за освобождение Платоненко такую же кампанию как годом ранее за освобождение Кузи и Параши, попустило, мне звонит один наш Иреановец и говорит, включай телевизор там Платоненко расстреливают. И, точно, по московскому каналу сюжет “Арест красно-коричневого боевика”. Спецназовцы заломили руки Платоненке и отбирают у него монтажный нож. Пиздец, все, расстреляют… А потом вечером он сам звонит живой и здоровенький. Его пристрастие к неформалам на этот раз не подвело, а спасло. Там арестованных было много и он притусовался к каким-то с “ирокезами”. А потом приходит еще какой-то спецназовец и говорит: “У этих нашли что-нибудь”. “Нет”. “Ну и гони их отсюда на хуй!”.

Вообще говоря число фриков озабоченных еврейским вопросом там просто зашкаливало и, потусовавшись в толпе у БД пару дней, я оттуда свалил. А потом туда уже было не пробиться. В летучих митингах по городу я участия не принимал. А затею с сандружиной счел чем-то вроде благотворительной деятельности, неподходящей для революционного времени. Когда услышал про штурм мэрии тут же снялся, но опоздал – везде стояли караулы из баркашовцев. Поехал в Останкино и там меня чуть не пристрелили охранники Макашова. Я начал хуярить витрины телецентра, пока он вел важные переговоры. Но пока охранники со мной разбирались, ебанул сначала взрыв, выстрелили из гранатомета, А потом трассирующими из пулемета по толпе. Ночью очень красиво, все залегли и я тоже. Потом отполз и спрятался за деревьями. А потом дошел до метро. Оно работало как в обычный день.

P.S. А Платоненко после этого написал романс “Баркаши, баркаши, баркаши, нам не жить друг без друга уже”. Графоманский, но душевный. И еще когда летом 1993 года баркашовцы наехали на троцкистов Биеца, торговавших своими газетами у музея Ленина, я и Платоненко вместе с троцкистами пошли с ними разбираться. Вышла заварушка. С нашей стороны была задествована “розочка” от пивной бутылоки, а баркаши отмахивались от нас нагайкой. Одного подрезали и это оказался тот самый баркаш, что позже пострадал от Платоненко на баррикадах. Его один товарищ опознал, который тогда как член сандружины имени Волошина перевязывал.

P.P.S.
В. Платоненко. “Баркаши”. Романс.

Когда ночь свой поход завершит
Снова чудится – прут на меня
Баркаши, баркаши, Баркаши
В тусклых сумерках нового дня.
Это тошно – все время в тиши,
Без разборок, без драк, без ножей
Баркаши, баркаши, баркаши!
Нам не жить друг без друга уже!
И когда час придет для души,
Чтобы тело мое покидать,
Баркаши, баркаши, баркаши!
Кто же вас будет резать тогда?
Не спеши, моя смерть, не спеши!
Пусть успеют со мною в бою
Баркаши, баркаши, Баркаши
Умереть за Россию свою!