Смеющийся Христос позднего капитализма

События, которые разворачиваются в фильме Тодда Филлипса «Джокер», не имеют точной даты и происходят в выдуманном городе Готеме, похожем на Нью-Йорк самых депрессивных эпох. Однако это условие не просто не отдаляет события от нашего времени, а, напротив, усредняет их, избавляя от необходимости вдаваться в локальные детали. Судя по всему, город существует в эпоху позднего капитализма, как и в нашей действительности сопровождаемого постмодерной ситуацией в культуре. Ситуация эта заключается в массовом разочаровании в больших нарративах и идеях.
Также постмодерной эпохе свойственны кризис представительской демократии (например, душному мультимиллиардеру Томасу Уэйну, который хочет править городом, верит лишь сумасшедшая мать Джокера), недостаточная интенсивность существования, обусловленная убогой функциональностью человека в обществе (Джокер говорит психотерапевту, что лишь недавно убедился в своем существовании), детерминирование экономико-культурной ситуацией протестов и в то же время отсутствием их содержания (отсутствие конкретных требований и слова Джокера про «слепую ярость»).
Антигерой Джокер фактически прямо декларирует своё положение на телешоу, когда утверждает, что его не интересует политика и он уже ни во что не верит. Однако через несколько минут он совершает публичное убийство ведущего в знак протеста, снова подтверждая, что невозможность однородной большой идеи в качестве ядра бунта вовсе не отменяет бунт как таковой.
Одна из главных проблем политической интерпретации фигуры антигероя — преувеличение роли его психических расстройств как причины тех или иных действий. Скорее, причинно-следственные связи психики и его социального существования переплетены между собой, так что психоаналитическая интерпретация во многом преуменьшает социальное значение персонажа.
Смех, да и только
Одно из ключевых явлений фильма — это смех, который является зрителю в разных ипостасях: неконтролируемые припадки Джокера, смех, который он стремится вызывать у людей, ироничный смех над всецелой верой матери в телевизионные выступления буржуазного политика. В современном обществе мы также можем наблюдать две ключевые разновидности смеха (которые, конечно, пересекаются) — смех как потребительский продукт и смех как ирония, которая нивелирует критичность ситуации, дистанцирует её и тем самым позволяет сохранять мнимую стабильность в несовершенном мире.
Мы видим, что у антигероя нарушена работа смеха как инструмента иронии. Это проявляется в рассинхронизации его смеха со смехом окружающих (например, при просмотре стендапа), а главное — в болезненных припадках. Джокер, чье настоящее имя Артур Флек (от англ. fleck — «пятно») — человек, который не умеет смеяться правильно, смеяться так, чтобы выносить социальную ситуацию.
Его смех, как продукт элемента иронии, которая в ситуации постмодерна должна служить противовесом безнадёжности и невозможности больших нарративов, является его удушающим недугом. Этот смех не просто неэффективен: он одновременно причина и сигнал неизбежности выхода Джокера за грани актуальной для него ситуации постмодерного капитализма.
Да будет свят Господь распят
Творцам фильма удалось создать образ, который легко поддается аналогиям с другими персонажами. Так, в Джокере можно рассмотреть Гамлета, ницшеанского сверхчеловека (танцующего и смеющегося) и даже современного Христа. Дабы избежать вульгарной аналогии с Христом, не стану уделять много внимания семейным историям двух персонажей, но стоит заметить, что именно этот аспект в очередной раз обнажает специфику эпохи. Ведь в ситуации Джокера обещания могущественного отца вызывают ироничный смех. Неважно, кем является этот отец-суверен — политиком, который хочет добиться права представительства, или же непризнанным отцом, от которого Джокер требует внимания, — в центре находится разочарование, незнакомое Христу.
Антигерой, по воле случая пострадавший от действий своих фанатов и спасённый ими же, словно снятый Иосифом с креста Христос, торжествует в толпе, демонстрируя ей как символ растянутую улыбку — средство, необходимое для существования в мире, который они намерены уничтожить. Хоть крест и является символом другого порядка (он был средством наказания, а не выживания), на глазах у зрителей формируется символ постактуальности, то есть знак конца эпохи, который берёт начало в ней же.
В связи с этим и становится возможным ответ на вопрос, почему «новый Христос» смеётся не только вынужденно, но и по своей воле: по той же причине, по которой каноничный Христос не отрёкся от иудаизма. Главная характеристика как Христа, так и Джокера — то, что они люди своей эпохи. То есть их суть, ядро их личности происходит из крайних форм социальной реальности, а их призвание — приближать её конец.
Словом, фильм не несет радикально новых идей о социальном, скорее, его миссия — показать художественно оформленный вариант распада системы, которая сформирована ничем иным, как самой культурной и экономической ситуацией нашей эпохи. То, что сегодняшняя система породит своего «Джокера» как образ безыдейного мятежника — очевидно. Будет ли он таким же, как в видении авторов фильма — зависит, в том числе, и от нас.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ В TELEGRAM!
Поддержать редакцию:
- UAH: «ПриватБанк», 5168 7422 0198 6621, Кутний С.
- Patreon
- USD: skrill.com, [email protected]
- BTC: 1D7dnTh5v7FzToVTjb9nyF4c4s41FoHcsz
- ETH: 0xacC5418d564CF3A5E8793A445B281B5e3476c3f0
- DASH: XtiKPjGeMPf9d1Gw99JY23czRYqBDN4Q69
- LTC: LNZickqsM27JJkk7LNvr2HPMdpmd1noFxS