Читать предыдущую часть

Неоатеизм

Прогрессивная публика часто ошибочно считает своим союзником так называемых «просветителей» — «неоатеистов». Их наукообразная борьба с «нелогичностью» всего лишь прикрывает борьбу с тем, что остается в контрах с существующим порядком вещей, тем, что нельзя ухватить и подчинить стоимостной логике. Неоатеизм, не имея в своём инструментарии хоть сколько-нибудь современного материалистического представления об обществе, не моргнув и глазом, падает на уровень архаичного французского материализма XVIII столетия, что зачастую открыто и гордо постулируется его представителями. Борьба с формально нелогичной, но содержательно верной мыслью — именно этим, среди прочего, и является религиозное чувство — выливается в упразднение мысли при помощи научного авторитета.

Публика, приветствовавшая Ричарда Докинза в 2017 году в Петербурге как рок-звезду, должна знать своих героев. Но обобщим вкратце все успехи научного оглупления: «материалистическая» теория мемов, которая должна была объяснить мыслительные процессы и, last but not least, свести религию к логической ошибке в мышлении. Существование мемов, конкурирующих между собой за жизненное пространство в мозговых клетках человечества, столь же гипотетично, как и существование некоего бога.

Разговоры о том, что религия возникла из-за того, что кто-то, недостаточно обмыслил происходящее с ним, приводят только к выводу, что некий древний жрец, «выдумавший» свой религиозный культ, был умнее большинства живущих ныне людей. Конечно, за исключением прочитавших «Бог как иллюзия» и ставших умнее суеверного большинства, что, должно быть, тешит их самолюбие не менее, чем в случае, например, с адептами Елены Блавацкой, заглянувшими за кулисы вещественного мира. Пусть автор — биолог, не могущий объяснить эволюцию видов иначе, чем проецированием на неё общественной, «второй природы» — механизмов рынка и конкуренции. Главное, что учёный.

Другой известный неоатеист, французский философ Мишель Онфре, занял позицию ещё более откровенной аффирмации существующего порядка вещей. В вышедшей в 2005 году книге «Traité d’athéologie. Physique de la métaphysique» он высказывает мысль, что не удручающее общественное устройство порождает недовольство и потребность в религиозном чувстве, а наоборот — религиозные байки о лучшей доле не дают людям смириться с условиями своего существования. Такой вот материализм, стремительно переходящий на сторону идеализма, такая вот садистская философия гедонизма. Насколько осознанно Онфре, потихоньку перемещающийся от «постанархизма» к позициям «новых правых», постулирует это махровое оправдание несправедливости, особенной роли не играет: устами аффирмирующего теоретика, как мы видели, глаголет закон стоимости. Немного подробней о, с позволения сказать, борьбе «неоатеизма» с религией, можно прочитать здесь.

Дабы продемонстрировать враждебность «неоатеизма» мышлению и жизни вообще, обратимся к известному российскому «поповеду» и последнему из живущих универсальных учёных, Александру Невзорову. Помимо весьма занимательной полемики против корпорации РПЦ, ни какой-то эпистемологии, ни каких-то существенных научных наработок Александр Глебович предложить не может.

Невзоров, например, говорил о депрессиях в 2015 году следующее:

«…по причине физиологической проблемы у человека могут возникнуть те или иные угнетённые состояния, естественные для всякого животного. Вот и все. Избавляя человека от физиологической проблемы, мы избавляем его от угнетённого состояния, само это состояние не имеет к этому никакого отношения. Эта та ситуация, когда вдруг почему-то надстройке передали роль чего-то определяющего».

А вот развитие мысли в 2018:

«…я как бы понимаю, что депрессия — вещь абсолютно надуманная, это как раз из области так называемой психологии. …и моя, и ваша центральные нервные системы предназначены для испытаний, в миллионы раз превышающих любые испытания, которые может предложить вам современная городская жизнь, политика или так называемая культура. Но депрессии появились, как только появилось слово».

Аргументация на уровне «до изобретения микроскопа бактерий не было», а о социальном измерении психологии человека — ни слова.

В 2014 году научное сообщество обнаружило множество ошибок в его работе «Происхождение личности и интеллекта человека». Разумеется, ни происхождения, ни сущности интеллекта и человеческой личности Невзоров объяснить не смог, ибо принципиально не имеет ни их определения, ни такого понятия, как общество в своей «строго научной» картине мира. Мышление, как он объяснил позднее для людей далёких от науки, есть рефлекс, т.е. отражение. Такой химически чистый цинизм:

«В результате павловцам удалось доказать, что никакой принципиальной разницы меж сложнонервной деятельностью животных и человека не существует. Механизм условного рефлекса (основы разума) идентичен. (…) Стало окончательно ясно, что уникальных свойств, которые бы отличали мозг человека от мозга животного, не существует».

Скорее, это уже встречавшийся нам механистический материализм французской школы XVIII века, и в этом Александр Глебович ближе заскорузлому марксизму-ленинизму, чем ему кажется. Большевики в 1928 основали Институт изучения мозга при Академии медицинских наук, одной из задач которого было исследования мозга и определение причин гениальности В.И. Ленина. Ведь, как априорно понятно всем приверженцам механистического материализма, посредством ковыряния в головном мозге можно легко объяснить мысль, индивидуальность, гениальность как таковую. В той или иной форме она должна быть материальной: может быть, как электрический разряд, или как определённый набор синапсов, а может быть, и как «мем» — всё равно.

Эти феномены и правда материальны. Они — материальные продукты вполне материального человеческого общества, но их нельзя «ухватить пинцетом», исследуя поведение стаи приматов. Но действительно материалистического, исторического понятия общества у так называемых «материалистов» или «неоатеистов» попросту нет. Голландский рэтекоммунист Антон Паннекук в 1938 году, кстати, не только популярно показал различия между буржуазным и диалектическим материализмом и причины впадения буржуазии в мистицизм самых различных сортов, но и доказал, что Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» остаётся на уровне механистического буржуазного материализма:

«Ленинское согласие с материализмом среднего класса и, соответственно, его расхождение с историческим материализмом имеет множество последствий. Первый боролся в первую очередь с религией, а главная претензия Ленина к Маху и его последователям заключается в том, что они поддерживают фидеизм. Это понятие уже встречалось нам в нескольких цитатах; сотни раз в своей книге Ленин называет фидеизм противоположностью материализма. Маркс и Энгельс не были знакомы с фидеизмом, они проводили границу между материализмом и идеализмом. Понятие фидеизма подразумевает в первую очередь религию.

Противопоставление религии и рассудка — это реминисценция из до-марксистских времён, времён эмансипации среднего класса, воззвание к ‘рассудку’ в целях атаки на религиозную веру как самого главного врага в общественной борьбе, когда ‘свободомыслие’ противопоставлялось ‘обскурантизму’. Ленин, постоянно указывая на фидеизм как на порождение враждебных ему идей, даёт нам понять, что религия является для него наиглавнейшим врагом в мире идей».

Паннекук, однако, руководствуясь методом исторического материализма, ещё и показывает, что в тогдашней России иному пониманию материалистической философии взяться было неоткуда, да и большевистская революция была, по сути, буржуазной. Из «Манифеста современного атеизма» и других статей в книге «Отставка господа бога» (2015) можно вычитать, что Александр Глебович тоже ожидает крушения российского режима и начала чего-то вроде буржуазной революции. Между строк вычитывается, что случиться она должна сама по себе, всё это и объясняет бунтовщицкую посредственность нашего «пирата». В общем, какая страна, такие и ричарды докинзы. Осталось только похвалить в ближайших «Невзоровских средах» ленинскую теорию отражений.

***

Принципиальная враждебность к критической утопии общества, не обезображенного и более не нуждающегося в обезображивании, аффирмация существующего порядка как «второй природы», безусловное принятие соответствующих движению капитала мыслительных форм — это тот самый случай, когда  «подчинение всего сущего логическому формализму, покупается ценой покорного подчинения разума непосредственно данному» (Хоркхаймер / Адорно). Естественная форма сознания капиталистического субъекта — это антисемитизм, попытка персонализации разрушительных, антисоциальных тенденций капиталистического общества. Известный американский марксист Моше Постоун пишет в эссе «Anti-Semitism and National Socialism» о конституции этой персонализации из товарного фетишизма:

«Эти размышления приводят нас к Марксовой концепции фетиша, стратегической целью которой было предоставить общественную и историческую теорию, основанную на различиях между сущностью капиталистических общественных отношений и формами их проявления. В основании концепции фетишизма лежит Марксов анализ стоимости, денег и капитала не столько как экономических отношений, но скорее как особенных общественных отношений, сущностно характеризующих капитализм.

В его анализе капиталистические формы общественных отношений не проявляются как таковые, а лишь проявляются в объективированной форме. Труд в капитализме является не только общественной, продуктивной деятельностью (‘конкретный труд’), но и служит посредником как важнейшее общественное отношение (‘абстрактный труд’). Поэтому его продукт, стоимость, не является просто продуктом, в котором объективируется конкретный труд: это — также форма объективированных общественных отношений.

В капитализме продукт не подлежит прямому опосредованию посредством обещственных отношений и власти. Стоимость как объективация обоих измерений труда при капитализме служит своим собственным опосредованием. Посему она обладает ‘двойственным характером’: потребительской стоимостью и (обменной) стоимостью. Как объект стоимость выражает общественные отношения, не имеющие иных, ‘независимых’ форм проявления.

Образ объективации общественных отношений есть их отчуждение. Основные общественные отношения развивают в капитализме свою собственную псевдо-объективную жизнь. Они составляют ‘вторую природу’, систему абстрактной власти и принуждения, которая хотя и является общественной, но не имеет субъекта и является объективной. Такие отношения кажутся природными, но совершенно не социальными.

(…) Марксовы категории одновременно выражают особенные общественные отношения и формы мысли. Понятие фетишизма отсылает к формам мышления, основанных на восприятии, привязанных к формам проявления капиталистических отношений. Если мы обратимся к специфическим характеристикам власти, приписываемым евреям современным антисемитизмом (абстракция, неуловимость, универсализм, подвижность), в глаза бросается, что все они являются характеристиками стоимости в описанных Марксом общественных формах».

Я ни в коем случае не утверждаю, что ведущие теоретики неоатеизма в открытую насаждают антисемитизм. Они скорее, отучая свою публику от фундаментальной критики общества, нисколько не мешают его воспроизводству. От уничижительного обозначения Библии Невзоровым как «еврейских сказок» до практически стандартного среди его поклонников «евреи подсунули нам рабскую религию» — один шаг. Желающие могут убедиться в этом в любой группе «атеистов» или «критиков религии» в сетях ВКонтакте, Facebook и т.п.

Итак, какое же дело нам до всего этого? Разнообразные религиозные культы всё ещё продолжают диктовать образ жизни и мысли для множества людей на большей части нашей планеты. Они не только служат верным источником легитимации мирской власти и эксплуатации, они сами своим существованием выражают ту фундаментальную истину, что человек на земле не свободен. Бог — это шифр несвободы человека. Именно поэтому нам интересна, например, теология как самая ранняя доступная нам попытка осмысления обществом своих основ и своего положения в мире. И, как говорил марксистский безбожник Эрнст Блох, в религии есть одна положительная черта — она порождает еретиков.

Сам Блох однажды в книге «Атеизм в христианстве» прекрасно продемонстрировал, как коммунист и атеист может читать Библию, выискивая и высвобождая из неё актуальную по сей день историю социальных конфликтов. Крестьянские войны, конечно, в такой форме, в какой они происходили, больше не повторятся; не стоит и полагаться на то, что после краха Гундяевской РПЦ лево-либеральное крыло этой церкви сможет развить нечто вроде новой теологии освобождения с соответствующей практикой. Но верующие люди в ближайшее время никуда не денутся, они будут вынуждены участвовать со своими специфическими интересами в социальных конфликтах настоящего и будущего.

Вопрос, на стороне эмансипации или реакции — не обязательно (и даже совсем не) вопрос конфессии. В европейском протестантстве есть, к примеру, феминистская теология, так называемый мусульманский феминизм набирает силу и в исламском мире. И я предлагаю отнестись к нему серьёзно. Если женщинам Азии и Африки удастся отвоевать у патриархата такой действенный инструмент, как ислам, и воспользоваться им в целях женской эмансипации, можно будет сказать только одно: да ради Бога!

Но если подойти к вопросу с другой стороны: может ли быть религия, некий культ или «просто» некое религиозное чувство если не помощником, то хотя бы опорой в борьбе за справедливое устройство мира? В силу своей амбивалентности религия может поддерживать как революционные, так и реакционные тенденции, происхождение которых самой религией, как уже было сказано, не обосновывается.

Опять-таки, если человеку необходим некий внутренний стержень или некая дисциплинирующая его сила (будь то внутреннее сверх-Я, принимающее форму религиозного авторитета, или внешний контроль со стороны коллектива единоверцев), это говорит лишь об авторитарном характере «революционера». Если религия нужна как свод неких «антиавторитарных» и «антикапиталистических» правил поведения — проблема в целом та же.

Лет десять-двенадцать назад небезызвестный в левых кругах Илья Кормильцев с несколькими соратниками не только принял ислам (это, разумеется, только его личный выбор), но и некоторое время агитировал за ислам как за практически готовую антикапиталистическую программу. Это ещё и лакмусовый тест на способность к материалистической критике общества. Якобы запрещённые по шариатским законам проценты на ссуды и кредиты взимаются в скрытой форме, католицизм тоже когда-то запрещал ростовщичество, но когда возникла объективная потребность в обширном кредитовании, эту обязанность христиане перепоручили евреям — чтобы впоследствии сделать их козлами отпущения за деструктивные моменты капиталистического обобществления, что и было началом современного антисемитизма.

Я сожалею, но категории капитала сильнее Аллаха и любого морализаторства. Соратник Кормильцева и ученик Гейдара Джемаля, ныне известный специалист по наследству Карла Маркса, Алексей Цветков говорил об этом лет десять назад так:

«На всех уровнях: политическом, культурном, личном – Ислам становится таким же языком несогласных, каким был коммунизм в ушедшем веке. А исламофобия сегодня – такая же гнусность и играет ту же роль, как и антисемитизм в прошлом веке. И в третьем мире, и в Лондоне, где в антиглобалистских маршах участвуют тысячи мусульман, и даже в США, где Ислам преимущественно негритянский, единобожие – пароль сопротивления.

Лидер «Нации Ислама» – Фаррахан, единственный в Штатах, кто прямо требовал отставки Буша и немедленного прекращения иракской войны. Сорок лет назад многие западные интеллектуалы обращались к Буддизму, потому что эту религию исповедовали во Вьетнаме, зоне прямого сопротивления империализму. Сегодня нечто похожее повторяется с обращением нонконформистов всего мира к Корану».

Кроме позитивного отсыла к лидеру открыто антисемитской «Nation of Islam» Луису Фаррахану, налицо просто конформистская потребность в бунтарской, нонконформистской идентичности — широко распространённое заболевание среди постмодернистских левых. Такой вот антиглобализм, да другого тогда и не было. Сегодня какой-нибудь испанский сталинист из солидарности с «Новороссией» мог бы податься в православие. Какого мнения Алексей придерживается по вопросам веры и антикапитализма сейчас, после многолетнего углублённого изучения «Критики политической экономии», нам не известно. Надeюсь, что мы скоро это узнаем и вернёмся к более подробному рассмотрению некоторых фрагментарно обозначенных тут проблем.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ В TELEGRAM!

Поддержать редакцию:

• UAH: «ПриватБанк», 5168 7422 0198 6621, Кутний С.
• USD: skrill.com, [email protected]
• BTC: 1D7dnTh5v7FzToVTjb9nyF4c4s41FoHcsz
• ETH: 0xacC5418d564CF3A5E8793A445B281B5e3476c3f0
• DASH: XtiKPjGeMPf9d1Gw99JY23czRYqBDN4Q69
• LTC: LNZickqsM27JJkk7LNvr2HPMdpmd1noFxS