Ингсоц и Большой Брат. Фото: х/ф «1984»

Недавно я дошел до мысли, почему на наших просторах не очень понимают, что такое расизм. Дело в том, что расизм — это чисто буржуазная штука. Это обратная сторона гражданской нации. По Андерсону, нации — это «воображенное политическое сообщество, и воображается оно как что-то неизбежно ограниченное, но в то же время суверенное».

Ключевой момент здесь — ограниченность нации. Поскольку нация ограничена, следовательно, нужны некие процедуры идентификации, отделяющие тех, кто к сообществу принадлежит, а кто — нет. Это приводит к образованию социального слоя полностью или частично исключенных из гражданства на законодательном уровне, как в случае с рабством и апартеидом, или по факту.

Расистская же идеология — это квазибиологическое обоснование практик идентификации (которые на самом деле произвольны). Кстати, такая квазинаучность — это черта, которая именно и выдает в расизме его буржуазную природу: расизм — это, в общем-то, порождение буржуазного логического разума.

Наукообразный расизм, начало XIX века

У нас же, поскольку гражданская нация только складывается, и идея гражданства понимается довольно смутно, то и расизма как такового нет. У нас еще во многом господствует феодальная идея, что все, кроме особо привилегированных — быдло. Это я пишу специально для тех, кто поспешит восхвалять светлое домодерное прошлое, где не было наций, а следовательно — расизма.

В вашем светлом прошлом рабами были все, кроме небольшой прослойки «лучших людей», а не только черные. Освобождение из этого состояния происходит в разных местах с неодинаковой скоростью, да и организовать коммуникацию всего человечества — слишком сложная задача. Поэтому нация — это та исторически ограниченная, но неизбежная форма, в которой идея гражданских прав впервые осуществляется.

А еще у нас есть этническое, племенное сознание. Этот привет из архаики, в которой иноплеменника можно было спокойно есть, во многом хуже расизма, поскольку на его почве может твориться совершенно веселая дикость. Ну и конечно же, этнический принцип идентификации может быть присвоен возникающей нацией, и построенные на этой почве практики могут быть совершенно изумительны, что доказано историей Третьего Рейха.

Из вышеизложенного следует тот вывод, что расизм нельзя победить в рамках нации. Пока нации существуют, они будут нуждаться в практиках идентификации, а следовательно — выделять испарения расизма и других дискриминационных идеологий, которые все служат оправданию тех же практик. Преодолеть же расизм можно только в рамках универсального мирового гражданства для всех.

Пример французской исламофобии. Фото: AP Photo/Laurent Cipriani

То, что расизм постоянно производится заново, мы видим на примере современной исламофобии. Ведь это стало массовым поветрием уже на наших глазах. На Западе — после 11 сентября 2001 года, в России — после чеченских войн.

Также мы видим это на примере корбиновской мигрантофобии. Кто не следил, Джереми Корбин, нынешний лидер британских лейбористов со сталинистским прошлым и сталинистскими друзьями, активно лоббирует ограничение иммиграции под тем соусом, что из-за понаехавших венгров и поляков родной британский прол без работы сидит, так что, в общем, заря ангсоца занимается, товарищи!

Антипольское граффити в Лондоне, 2006. Фото: Scott Barbour/Getty Images

Да, рациональная мигрантофобия Корбина — это расизм. Рациональная исламофобия Трампа — это расизм. И понятно, что лежит в основе этого — желание немного поманипулировать практиками идентификации и исключения, чтобы улучшить собственное положение за счет других. Это вполне рациональный и рыночный мотив, под который постоянно изобретаются новые и новые, иногда — весьма причудливые идеологические оправдания.

И да, рациональные объяснения некоторых ЕСовских левых, почему украинцам не надо было давать безвизовый режим — это расизм.

Антиукраинское граффити в Польше. Фото: Artur Widak/SIPA USA/PA

Что же касается сведения расизма к ненависти и ксенофобии — то это надо расценивать как практику национально-государственного самооправдания. Национальное государство (и политики-государственники) не может устранить причину расизма, поскольку практики идентификации и исключения лежат в его собственном основании, точно так же, как и национальный рынок. Поэтому гражданам предлагается ряд полицейско-бюрократических мероприятий. Проблема выставляется как личная вина отдельных людей, которые могут затем идентифицироваться как преступники. Это, кстати, одна из самых суровых практик идентификации.

В результате только производятся новые исключенные из общества. В действительности же, под репрессии попадают только те, кто не обладает достаточным культурным капиталом, чтобы придать своим словам форму, допускаемую правилами цензуры. А респектабельный двубортный расизм шествует по коридорам власти, вещает с парламентской трибуны и выступает на съездах условно-левых партий.

Расизм — не преступление, а мнение. Если вы принимаете национальное государство как непреложную данность, вы, вероятно, до этого мнения додумаетесь. Так что стучать в органы во имя антирасизма — бесполезно и даже вредно. Против расизма и других дискриминационных идеологий надо организовываться и выступать в публичном пространстве. Примерно так: «Я понимаю ваши идеи, но сделаю все, чтобы они не воплотились в реальности». И основанием для такого действия может быть только проект иного общественного устройства.

Поддержать редакцию:

• UAH: «ПриватБанк», 5168 7422 0198 6621, Кутний С.
• USD: skrill.com, [email protected]
• BTC: 1D7dnTh5v7FzToVTjb9nyF4c4s41FoHcsz
• ETH: 0xacC5418d564CF3A5E8793A445B281B5e3476c3f0
• DASH: XtiKPjGeMPf9d1Gw99JY23czRYqBDN4Q69
• LTC: LNZickqsM27JJkk7LNvr2HPMdpmd1noFxS