Феминизм, антифашизм и дальнобой

netplatonu«Как ты можешь быть феминисткой и поддерживать дальнобойщиков? Неделю жить с водилами в одной машине? Неужели феминисткам поддерживать больше некого?»

Как-то так получилось, что за последние три дня многие задавали мне этот и подобные вопросы, ну или, как вариация: «ты же антифашистка, как ты можешь поддерживать дальнобойщиков?» После подобных вопросов приводятся разные аргументы, почему я непоследовательна в своей позиции. Что я поддерживаю имперски настроенных дальнобойщиков, а в то же время не хочу общаться с людьми, которые носят нашивки-коловраты или одежду от фирмы «Тор Штайнер». Или что я поддерживаю дальнобойщиков, хохочущих над мизогинными анекдотами, но отказываюсь даже общаться с леваками, от которых товарищ_кам пришлось пережить психологическое или физическое насилие.

Я в общем-то и не стремлюсь быть последовательной, мне важнее политические процессы, которые стоят за какими-то явлениями или действиями. Но все же надумала написать об этом текст, потому что эта критика «непоследовательности» мне представляется довольно симптоматичной для российской альтернативной, протестной и т.д. культуры, а кроме того сильно перекликается со статьями и репортажами в «оппозиционных СМИ». Я думаю, что она тесно связана с представлением о протесте и сопротивлении как о чем-то не политическом, а скорее этическом и индивидуальном. Как будто быть антифашист_кой – это значит придерживаться какой-то этики поведения, иметь набор правильных ответов и вопросов, а не бороться против конкретной растущей политической силы, против конкретных людей, которые одним своим существованием как политической силы создают опасность для жизни и здоровья очень многих людей. Короче говоря, я против нацистов не потому, что мне так приятней жить, а потому что, борясь с нацистами, я надеюсь хоть немного обезопасить жизнь людей рядом со мной: бежавших, бежен_ок, мигрант_ок, граждан РФ с расистским и/или антисемитским опытом.

И поддерживаю дальнобойщиков я не потому, что «так правильно», а потому что действительно считаю их борьбу политически важной. Я считаю, что дороги не должны быть приватизированы, что подоходный налог не должен расти ни прямо, ни через налоги на дороги. Я считаю, что водители грузовиков не должны за свою работу получать еще меньше денег, чем сейчас. Я вижу в РФ очень мало социальных протестов и массовых забастовок, и я поддерживаю одну из них теми силами, которые у меня есть. А еще я поддерживаю конкретных людей: водителей, мужиков, которые много ругаются матом, думают о том, что можно сделать в этой стране, обсуждают пути отступления, смеются, умиляются «москвичам», которые их «так тепло приняли», и очень волнуются за свои семьи, которым уже сейчас становится нечего есть.

И да, я феминистка. Феминистка – не потому что мне нравится чувствовать себя эмансипированной женщиной, которая знает ответы на какие-то вопросы, придерживается феминисткой лексики и умеет «рефлексировать свои привилегии». Я феминистка, потому что я борюсь против той политической (пусть не всегда организованной) силы – (гетеро)сексизма. Я пытаюсь бороться, когда у меня хватает сил, я пытаюсь поддержать тех, кто тоже пытается бороться, когда у н_ее хватает сил, а также тех, кто бы хотел_а, но сил не хватает. Я открыто противостою тем, кто хочет решать за меня и за других людей, нужно ли рожать и можно ли пользоваться контрацепцией, а также тем, кто считает, что он решает, хочу ли я с ним заняться сексом, а если не с ним, то с кем мне лучше этим заниматься. Я не выношу шуток об изнасиловании, а от гомофобии у меня часто сжимается тело, мне становится тяжело дышать.

Я практически всю прошлую неделю прожила в лагере протеста в Химках, где 30 дальнобойщиков ведут борьбу за свои социальные права. Я ночевала в машине на половине верхней или нижней полки в «Американце» или на сиденье Камаза. Не скажу, что мне все было приятно за эти дни, или что я чувствовала себя постоянно в безопасности. Были разные моменты: веселые, теплые, а еще сбивающие с толку и несколько раз неприятные. Но главное, я полностью солидаризируюсь с требованиями, которые выставляют бастующие дальнобойщики в Химках, на Каширском шоссе и на всех остальных стоянках вокруг Москвы и за ее пределами.Политическая борьба – это работа.
Да, в группе бастующих много разных людей, некоторые не признают равноправия между мужчиной и женщиной, считают возможным (да, есть и такие), что мне по-любому будет приятно, если меня шлепнуть по заднице. Среди дальнобойщиков есть люди, которые радовались присоединению Крыма, а также люди, в 2000-х убивавшие местных жителей в Чечне. Что с этим делать? Не знаю, у меня нет ответа. И я очень хорошо понимаю женщин, которые не могут находиться в лагере Химках, а также транс*людей или лесбиянок, которые не могут и не хотят слушать гомофобию. Я понимаю еврее_к, которые не хотят туда приезжать или небелых – они правы в том, что это небезопасное для нас пространство. Я никого и не призываю туда ездить. Но почему, если я готова заниматься этой формой политической работы – солидарностью с социальными протестами – мой феминизм или мой антифашизм ставится под сомнение?

Я никогда не видела, чтобы активизм или сопротивление были чем-то иным – для меня это всегда работа. Возможно, у других людей другой опыт, возможно, феминизм и антифашизм дал кому-то силы, эмпаурмент и т.д. Для меня политическая борьба – это тяжелая повседневная работа. И солидарность с дальнобойщиками ничем не отличается от подобной работы на Оккупай Абае или от общения на собрании с людьми из АД или АД СР, от организации воркшопа на Медиаударе и т.д. Это тяжело: на Оккупае могут подойти люди и сказать, что они хотят «освободить Россию от Кавказа», на антифашистком шествии может подойти знакомый антифашист и сказать, что ненавидит феминисток, потому что они тупые, а трахать спящую партнершу – это не может быть изнасилованием. Анархист в дружеской беседе может запросто сказать, что он за визовый режим со Средней Азией, а также против существования Израиля, ну а некоторые феминистки считают своим идеалом Маргарет Тэтчер. За свои 30 лет, 15 из которых я была организована в левых политических группах и 10 из которых я считала себя феминисткой, я не знаю ни одной компании, группы, сообщества, фестиваля, где бы я себя чувствовала безопасно. Большинство людей, занимающихся левой политикой, подтвердят этот опыт. Так почему и откуда эти претензии к дальнобойщикам?

dalnoboyКлассизм и социальные протесты
Ответ, мне кажется, лежит на поверхности. Если левая политика и/или феминизм представляется активист_кам очень разнородным ландшафтом, объемной картинкой, в которой у кажд_ой из нас есть место, позиция и амбивалентное видение, то «протест дальнобойщиков» представляется как нечно однородное, имеющее характеристики, свойства. Дальнобойщики – сексисты, дальнобойщики имперски настроены, они националисты и т.д.

Но я вас уверяю, если человек окончил четыре класса школы, он может, так же как и образованные левые интеллектуалы, сомневаться в правильности политического курса правительства, он может считать, что война в Украине – это какая-то хуйня. У него, как и у других людей в РФ, могут быть еврейские корни, а также он сам может быть украинцем и симпатизировать Майдану.
Кроме того, другой дальнобойщик, который, например, бросил ПТУ и с тех пор «не практиковался в чтении», в связи с чем «подзабыл алфавит», может быть совсем не гомофобом, а принять своего сына, и жить с ним и его партнером в однокомнатной квартире в одном маленьком городе в РФ, а при каждой гомофобной шутке внутренне вздрагивать.
В Химках есть еще Л. он тоже украинец, жил всю жизнь в маленьком городе, работал 30 лет на заводе, а после того, как его выгнали, он пошел в дальнобои. Он считает что война с Украиной была придумана российскими властями, чтобы развалить государство. А государство для него – это люди, которые в нем живут. То есть он считает, что «российские власти» занимаются тем, что разваливают отношения между людьми.

Есть К., в чьей машине я провела одну ночь, он приехал в Химки из Осетии, где оставил свою молодую жену и 90-летнюю мать. По отношению к нему каждый час или два другие дальнобойщики отпускают шутки – иногда добрые, иногда экзотизирующие, а бывает, и открыто исключающие. Но он там. Это его товарищи, и он один из товарищей.
Есть молодой парень дальнобойщик. Он недавно купил машину, он ненавидит Россию. Хочет побыстрее заработать денег и уехать в другую страну.
А еще есть В., он дальнобойщик – веган. Он не ест ни мясо, ни молочные продукты, ни яйца, а еще он отказывается от перевозки стройматериалов для постройки свинарников или коровников. Он считает, что религии придумали, чтобы угнетать людей, потребление мяса он считает идеологически неправильным, а также думает, что оно уничтожит экологию на земле.
Единственное, что их объединяет, это то, что они борются против системы «Платон», и то, что они все сейчас находятся в процессе политизации, поиска ответов на свои новые вопросы. И даже если я не смогу повлиять на ответы, мне очень хочется посмотреть, какие они, и как они будут искаться.

Я не хочу идеализировать протест дальнобойщиков, также как не хочу идеализировать оккупаи и сквоты, а также феминисткие фестивали или художественные радикальные акции. В этом протесте много опасностей – и структурных, и случайных. Борьба с олигархами очень быстро может перерасти в антисемитские акции, вербальная гомофобия может покалечить, а любование своей мужественностью может поддерживать культуру изнасилования.

Единственное, к чему я призываю – попытайтесь разобраться в том, о чем вы пишете, говорите. Попытайтесь не обобщать людей, их мотивации и политические взгляды по их социальному происхождению. И попытайтесь не путать политическую борьбу с этическими нормами одной субкультурной группы.

You may also like...