Критика шведской модели регулирования проституции

Дафна Рачок
Этот дискуссионный текст посвящён “скандинавской модели” регулирования проституции. Авторка полемизирует с утверждениями об успехе криминализации клиента в Швеции и Норвегии и излагает аргументированную критику этой модели. Редакция Нигилиста надеется, что эта публикация сможет начать дискуссию, которая выйдет за пределы банального обмена оскорблениями в комментариях. Мы охотно предоставим платформу для озвучивания альтернативной позиции.
klient
Начну с названия своих источников: это исследования и статьи шведской социальной антропологини Петры Тостергрен, исследования американского антрополога Дона Кулика и норвежской социологини Синньове Янсен. Сразу оговорюсь про свои biases – я больше доверяю социологам и антропологам, которые имеют понятную и прописанную методику исследования, ибо понимаю, откуда они берут свои цифры и утверждения. Поэтому свои аргументы и основываю в основном с ссылкой на них. Ибо проверяемо.

Итак, о “скандинавской модели”. Вообще-то, хвалёная “скандинався модель” распотраняется всего лишь на три страны: Швецию (которая была первопроходицей и приняла закон о криминализации клиента в 1999 году), Исландию (с 2009 года) и Норвегию (2009). В Дании проституция вроде как декриминализирована (с оговорками), в Финляндии аналогично. Что же подразумевает под собой “шведская модель” (так её называть честнее, по-моему)? Политика криминализации клиента – это криминально преследуемый запрет на покупку секс-услуг, тогда как их продажа остаётся легальной. Такой подход к регулированию проституции основывается на вдохновленной радикальным феминизмом идее о том, что проституция является формой сексуального насилия и что женщины не идут в секс-индустрию добровольно. Насколько мне известно, покупатель и продавец секс-услуг в законах прописаны гендерно-нейтрально (поправьте меня, если это не так) – т.е. подразумевается, что мужчины-секс-работники тоже “защищены” этим законом. Однако, из-за того, что секс-работа считается преимущественно женским занятием, на практике мужчины-секс-работники намного реже ищут поддержку социальных работников или работников системы здравоохранения, а также реже и менее охотно сообщают о неладах с клиентом – так как обычно не предполагается, что мужчины будут работать в проституции. Разумеется, в результате среди мужчины-секс-работников уровень распостранения ВИЧ составляет около 20-25%, тогда как среди женщин – около 5%. Но текст не об этом. Это лишь пример того, что текст закона может быть весьма независим от того, как его интерпретируют на практике. К этому я ещё вернусь позже. О туманном определении покупки секс-услуг, что прописано в законе, я тоже говорить не буду.

Часто можно услышать, что со времени принятия закона о криминализации клиента, резко уменьшилось количество людей, вовлечённых в секс-индустрию. Первый вопрос, который возникает по прочтении этого утверждения, – как это считают и как это возможно посчитать. Петра Ьостергрен (П.О.) и Дон Кулик (Д.К.) утверждают, что подсчёт этот очень неточен по двум причинам. Во-первых, в Швеции очень туго со статистикой по количеству секс-работниц до 1999 года. Есть данные о 650 уличных секс-работницах, но неясно, это данные на день или общее число за год. Делать утверждения с такой статистикой крайне сложно. Во-вторых, отчёты о количестве секс-работниц в основном учитывают лишь число уличных секс-работниц – т.е. тех, что стоят на улице и предлагают свои услуги. Женщины, работающие в барах, ресторанах, гостиницах, саунах, наконец – предлагающие свои услуги в интернете – в расчёт не берутся. Соответственно, картина получается, мягко говоря, не совсем точной.

Далее. Количество уличной проституции и правда сократилось – только вот произошло это не совсем потому, почему бы законодателям хотелось. После принятия закона шведское правительсвто выделило полиции около 7 миллионов крон на борьбу с проституцией. Почувствовав себя empowered, шведские полисмены начали пристально патрулировать улицы с секс-работницами, разъезжая возле них на машинах и неприкрыто наставляя камеру на машины, останавливающиеся или притормаживающие возле секс-работниц. Сюрприз-сюрприз, это отпугнуло клиентов, вслед за которыми с этих улиц начали удаляться и сами секс-работницы. Поэтому да, количество уличной проституции стало меньше. Только вот количество объявлений в Интернете возросло. И борделей, по утверждению Д. К., тоже.

Проблема, неразрывно связанная с секс-работой – это торговля людьми. Приверженцы закона заявляют, что людьми стали торговать меньше. И опять возникает вопрос – откуда это известно, если про торговлю людьми вообще мало что известно? Та же П.О. говорит, что хотя это утверждение (что политика криминализации клиента позитивно сказалась на торговле людьми) встречается довольно часто, нет почти никаких фактов, подтверждающих это. Университет Мальмо в Швеции заявлял, например, что у них нет никаких доказательств, что обороты торговли людьми уменьшились. Доходчивая и критичная статья на The Conversation утверждает, что в качестве доказательства, что торговля людьми уменьшилась, шведское правительство приводило некий телефонный звонок, перехваченный полицией, в котором кто-то это кому-то говорил. Интересно, но в качестве доказательства, по-моему, канает мало. Интересный момент также в том, что женщины-мигрантки, что приехали в Швецию и Норвегию в поисках легальной работы и потеряли её вследствие кризиса и из-за этого пошли в секс-индустрию, так как зарабатывать на жизнь всё равно надо, не подпадают под определение женщин, вовлечённых в проституцию вследствие торговли людьми; соответственно, плюшек им достаётся меньше. Если факт их вовлечённости в секс-индустрию доказывается – их просто депортируют из страны, не давая никакого разрешения на проживание, которое получают женщины, что были “проданы” в секс-индустрию. К сожалению, вопрос трудовой миграции остаётся вне поля зрения этого подхода к регулированию проституции.

Ещё одной целью, которую преследовали законодатели и приверженцы закона, было смещение стигмы с секс-работниц на покупателей. Иногда утверждают, что это удалось и что секс-работницы чувствуют себя лучше. Сами секс-работницы часто это утверждение оспаривают, но об этом позже. П.О. проследила, что среди людей, поддерживающих закон, также существуют довольно стойкое мнение, что людей, продающих секс-услуги, тоже следует криминализировать. Вопрос о том, можно ли это назвать успешной борьбой со стигмой, оставляю открытым.

Как я уже упоминала выше, текст закона и его применение на практике – это две большие разницы. И если закон о криминализации клиента (на самом деле там несколько разных законов, но не суть) писали, поддерживали и принимали люди, убеждённые, что делают добро секс-работницам, то сами же секс-работницы остались разочарованы. Для начала, принятие этого закона отразилось на мигрантках, за которыми шведская и норвежская полиция начала гоняться с особым жаром, так как они являются самой легкой мишенью. Синньове Янсен утверждает, что с момента принятия закона норвежская полиция стала очень рьяно проверять документы у секс-работниц, что, разумеется, повлекло за собой депортацию многих женщин-мигранток. Ещё один метод, используемый норвежской полицией, – это так называемая “операция бездомность”, когда полисмены просто время от времени внезапно заваливаются в известный им бордель и начинают у всех проверять документы и перерывать всё вокруг. Вполне закономерно, что бордели из-за этого пытаются или постоянно менять своё месторасположение, или не светиться.

Сами же секс-работницы из-за наносимого им полицией стресса и ущерба стали меньше сообщать о случаях сексуального насилия. Янсен, которая интервьюировала секс-работниц для своего исследования, говорит, что те женщины, которые являются самыми незащищёнными и которым больше всего нужна помощь, – как раз они теперь больше всего бояться иметь любые контакты с полицией и соцработниками. Но если какие-то секс-работницы таки решаются заявить на сутёнеров (будь то по случаю сексуального насилия или по факту, что секс-работницу заставляют работать сверх оговоренного или по какому другому поводу), то доказать свою правоту секс-работнице становится сложнее – так как отныне клиенты не очень спешат показываться на суде и давать показания, потому что им самим за покупку секс-услуг светит в лучшем случае штраф, в худшем – пара месяцев в тюрьме.

Вообще, секс-работницы выражают недовольство этим законом. По их словам, они не чувствуют себя полноценными членами общества и считают, что подобная модель регулирования проституции их угнетает. Кроме того, обидно и то, что во время написания и принятия закона самих секс-работниц никто не спросил, чего они хотят. Хотя они – первые, по кому этот закон ударил своими последствиями. Окромя того, что секс-работницы теперь меньше ищут контактов с социальными работниками и полицией, они стали больше зависеть от клиентов – так как расценки снизились и теперь приходится принимать больше клиентов, чтобы заработать те же самые деньги. Д.К. утверждает, что интервьюируемые им секс-работницы жаловались на то, что теперь приходится принимать тех клиентов, которым они бы раньше отказали. К тому же, повысился риск заражения ВИЧ и СПИД среди работниц секс-индустрии. Почему? Потому что полиция, врывавшаяся в бордели, чтобы доказать, что имела место покупка секса не чуралась никаких доказательств – в том числе и использованных презервативов. Разумеется, это повлекло за собой частичный отказ от их использования. Ну, и ещё увеличилась частота случаев, когда полиция применяет насилие по отношению к секс-работнице, заставляя её свидетельствовать против клиента.

К тому же, так как все доходы облагаются налогом, секс-работницы, вследствие принятия законов о криминализации клиента, сталкиваются с неординарной задачей регистрации своих доходов. Зарегистрироваться как проститутка или секс-работница в налоговой не выйдет, посему приходится или регистрировать вымышленную компанию, которая типо как занимается какими-то вполне себе приемлимыми делами, или продавать секс-услуги на чёрном рынке. В первом случае секс-работницам становится напряжно вычитать свои доходы, во втором случае секс-работницам не всегда удаётся, например, получить страховку. А если же их деятельность таки накроют – то могут заставить платить налоги ретроспективно, и сумма будет установлена принудительно сверху, в зависимости от того, как оценят их доходы. Но есть и хорошие новости, говорит Д.К. Например, благодаря этому закону секс-работницы теперь чаще грабят клиентов, шантажируя их тем, что сдадут в полицию. Однако, печаль в том, что если дойдёт до полиции, то клиент отделается за покупку секс-услуг легче, чем секс-работница за шантаж и попытку грабежа.

Есть и ещё хорошие новости. На этот раз и правда хорошие. В Швеции усиливаются настроения против политики криминализации клиента. Например, был проведён интернет-опрос, в котором участвовало 57,336 человек. Из них 63,2% согласились с утверждением, что закон следует отменить. Кроме того, влиятельные шведские НКО RFSL и Шведская Ассоциация за Сексуальное Образование выступают против этого закона. Такую же позицию занимают многие исследователи – утверждая, что вопрос проституции – это вопрос в том числе трудовой миграции и бедности, а не только лишь следствие патриархата. К сожалению, шведская модель регулирования проституции этого не учитывает.
sexworkers

Напоследок мне хочется рассказать историю, прочитанную в одной из книг про становление проституции как основного заработка и проститутки как идентичности. Дело было в Викторианской Англии, когда вследствие эпидемий были приняты Постановления об инфекционных заболеваниях, которые обязывали проституток к медосмотрам. Медосмотры были принудительные и унизительные. И на это сразу же отреагировали местные феминистки. Наверное, нет особой нужды говорить, что оными были довольно богатые барышни, которые вряд ли когда-либо зарабатывали сами на жизнь. Так вот, сочтя эти постановления отвратительными (и тут я с ними соглашусь) и выступая за их отмену (это я тоже поддерживаю), они решили также, что очень важно и нужно спасти несчастных женщин, работающих проститутками. Соответственно, они начали к ним ходить и умолять отречься от этого недостойного порядочной женщины занятия. Неудивительно, что эти самые проститутки смотрели на своих спасительниц широко открытыми от удивления глазами и очень с ними не соглашались – так как вопрос заработка и соответственно выживания для них стоял очень остро. Так вот и отправились себе феминистки восвояси, ничего не добившись и удивляясь, почему же эти проститутки не хотят спасения.

Мне лично эта история напоминает чуть-чуть ситуацию с политикой криминализации клиента – так как снова вместо солидарности секс-работницам предлагают спасение. Забывая о том, что проституция не исчезнет, пока существует наёмный труд, глобальное неравенство, пока мы наблюдаем тенденцию к феминизации бедности и пока существует иерархичная система гендерных отношений, называемая патриархатом. Проституция – комплексное явление, порождённое вышеперечисленным. И от неё не избавиться путём запрета.

You may also like...